В их диалог вмешался механический голос.
– Что за тусняк, парни? Вы еще на китайском тут начните болтать!.. Kozak, ты забыл, для чего предназначается та штуковина, что у тебя в руке?
В следующую секунду Иван принял решение. Оно было из разряда тех, что приходят интуитивно, откуда-то из глубин подсознания. Или же «свыше», из сфер, о которых мало кто может сказать что-то вразумительное.
Он подошел к Сэконду. Перевернул пистолет; передал его бывшему боссу.
– Я не палач. В твоем положении, Майкл, самое разумное – застрелиться.
– Ах-ха-ха... – послышался странный смешок. – С ума сошел?! Ага, счас!
Майкл все же взял у него пистолет. Вернее сказать – цапнул. Схватил двумя скованными наручниками руками, направил в сторону окна-амбразуры. И нажал на спуск!
Звук выстрела в замкнутом помещении лупанул по барабанным перепонкам. В «стекле» появилась отметина от пули – в стороны разошлись мелкие трещинки... Но стекло, по-видимому, было армированным – выдержало.
Еще выстрел! И еще одна отметина. Паутинок стало чуть больше, но «пакет» пуля не пробила... Вместо третьего выстрела раздался сухой щелчок. Майкл, щеря разбитый рот, еще и еще нажимал на спуск...
В ушах еще стоял грохот выстрелов, когда в помещение «студии» ворвались люди в масках. Один из них ударом ноги вышиб «Беретту» с израсходованной обоймой из скованных браслетами рук Сэконда. Следующий удар пришелся окровавленному человеку в плечо. Майкл сполз спиной по стенке... Спец выхватил из кобуры ствол, направил его на бывшего босса подразделения A1 баакубского филиала охранной фирмы AGSM...
Дальнейшая судьба Майкла Сэконда не вызывала никаких сомнений. Если его не застрелил Козак, которому, вроде как, дали шанс, каковой он только что по глупости или недомыслию упустил, то приговорит кто-нибудь другой.
Впрочем, Ивану было не до Сэконда и ни до чего другого. Ворвавшиеся в помещение люди в масках, прихватив свою жертву под локти, поволокли его через открытую дверь сначала в коридор, а затем потащили вниз, по каменной лестнице!..
Его бросили в подвальное помещение, в котором имелись еще два дверных проема. Стены здесь окрашены маслянистой краской защитного цвета. Пол из керамической плитки (опять же, практично – удобно смывать кровь и нечистоты при помощи шланга)...
В левом дальнем от двери углу видна металлическая клетка таких размеров, что туда едва-едва можно втиснуть взрослого человека...Ивана прислонили к холодной влажной стене, лицом к ней. Он получил несколько чувствительных ударов по спине, по почкам и по голени. Кто-то из спецов держал его; двое других вытащили из поясных ножен острые клинки. Иван сжал веки. Приготовился, если к этому можно приготовиться, к острой режущей боли...
Но все для него только начиналось... Спецы своими ножичками быстро и со знанием дела почикали ту одежду, что была на нем. В лохмотья, в лоскуты. Козак лишь ежился, охал, крупно вздрагивал, когда обжигающе-холодное лезвие касалось – но не острием, а плашмя – беззащитной плоти...
И минуты не прошло, как его «раздели». Теперь он стоял нагой, со свисающими бахромой ниже колен остатками одежды; готовый – и совершенно неподготовленный – к самому худшему.
В подвал вошел Доккинз. Иван не видел самого Ричи, но зато слышал его чуть хрипловатый голос.
– Таких идиотов, Kozak, еще свет не видывал! Пожалел дружка? Знаешь, как у нас говорят? A friend to all is a friend to none![28]
– Мудрые слова... – Козак попытался обернуться, но получил удар по загривку. – Эй, полегче... Но я знаю и другую поговорку: a bad compromise is better than a good lawsuit...[29] Я не хочу ни с кем ссориться, Ричард. В особенности, с вами лично. Ну и с руководством, конечно!
– Дерьмо! Полная чушь.
– Я ни в чем не повинен, поймите же! Я только выполнял команды боссов. Я... я ни во что не совал нос. Не задавал вопросы. Делал только свою работу. То есть то, что мне говорили! И я до сих пор толком не врубаюсь, что здесь происходит и в чем состоит моя вина?
– Кончай косить под кретина! Приказы разные бывают...
– Сэр, да откуда ж мне знать, какой из них преступный, а какой – правильный?!
– Опять включил дурака? Тебе что было только что приказано?
– Сэр?
– Тебе было сказано приговорить врага и предателя! – сердито произнес Доккинз. – Надо было всего лишь хорошенько прицелиться и вынести ему мозги из башки. Это был правильный приказ, мать твою, Kozak! И то, что ты его не выполнил... Вот это уже преступление!
Ивана потащили через дверной проем в другую комнату. Там, на полу в луже крови, лежит какой-то человек.
Шкляр? Да, похоже – он... Обработали западенца, уделали!..
Васыль, на котором в буквальном смысле не было живого места – он сделался весь синий от побоев, – среагировав, вероятно, на голоса, попытался было встать... Но это была напрасная затея, жест отчаяния, напряжение последних сил. Все указывает на то, что у него были не только ноги переломаны, но и поврежден хребет...
– Кончайте с ним! – недовольно произнес Доккинз. – Нет времени цацкаться!
Один из сотрудников, в руке которого был зажат не то ломик, не то обрезок арматурины, подошел к копошащемуся на полу существу, чей облик теперь мало напоминал человеческий, ступая так, чтобы не запачкать подошвы в крови, примерился...
Чуть присел. Затем, коротко хекнув, наотмашь ударил по черепу свою жертву, метя в левый висок.
– Можно было и так в яму закинуть! – процедил кто-то из присутствующих. – Там бы и издох.
– Мы не звери, – сухо произнес Доккинз. – Это муджи[30] с живых кожу сдирают! А мы джентльмены, и работаем цивилизованно.
Двое сотрудников нацепили поверх черных шлем-масок еще и респираторные. На ногах у них поверх обуви – прорезиненные бахилы. Зашли с боков; ухватились за ноги. Потащили голое обезображенное нечто, ошметок плоти, в дверной проем... Туда, где царит полусумрак, куда плиточный пол уходит как бы по наклонной, и откуда едко пахнет какими-то химикалиями.
– Нет человека, нет проблемы, – пробормотал под нос Доккинз, вольно или невольно процитировав одного из величайших диктаторов всех времен и народов. – Ну что? – сказал он громче. – Пора заканчивать! А то нас, парни, борт ждет!
– А с этим что? – спросил кто-то из коллег. – Мочить?
– Я еще не решил, – сказал Ричи. – Оставьте нас... Уберитесь пока в других помещениях. А с этим я сам разберусь!
Доккинз вытащил из кобуры пистолет. Взвел. Дождавшись, когда стихнут шаги сотрудников и хлопнет дверь, хрипло произнес:
– Говори, Ivan! Можешь повернуться... Но от стены не отходи! Ни на шаг... выстрелю.
Иван медленно обернулся. Доккинз стоял шагах в пяти. Прямо в глаза Козаку смотрит черный зрак «Беретты» с глушителем.
– Сэр? – Иван с трудом разлепил запекшиеся губы. – Что говорить?
– Сам думай! И быстро.
– Н-не понимаю... Что именно я должен сказать? Что вы от меня хотите услышать, сэр?
– Причину. Почему я не должен выстрелить? Что может мне помешать?..
– В смысле... Чем я могу быть вам полезен?
– Да. Объясни мне, почему я должен оставить тебе жизнь. И как мне объяснить руководству, если приму такое решение. У тебя минута времени.
