– Он жив? – спросил Фланкс, показывая взглядом на Кроту.
– Я уверен, что жив. За последние несколько недель я кое-чему научился и уже лучше могу управлять посохом.
Фланкс недоуменно поднял брови, но промолчал.
– Долго этот подонок не протянет, – Митра была в ярости от покушения и еще более злилась сама на себя, что сделала это покушение возможным.
– Ну и пусть. Мы можем допросить его, когда он придет в сознание.
Митра молча наблюдала из окна, как Рой вышел из госпиталя и спросил какого-то прохожего, как ему найти целительницу.
Фланкс явно нервничал оттого, что находился в одной комнате с Кротой, несмотря на присутствие Митры. Этот здоровяк ерзал в кровати, словно ребенок, боящийся пауков, непрерывно поправляя одеяло и украдкой бросал настороженные взгляды в сторону лежащего Кроты. Он видел, как дыхание у Жабы стало ровным и его пепельное лицо стало приобретать нормальный цвет. Потом и веки пленного начали подрагивать.
– Он приходит в себя, спасите нас, Четыре Начала, – сказал Фланкс хрипловатым от волнения голосом.
– Вот и отлично. – Митре не терпелось допросить человека, замучившего до смерти стольких ее друзей в течение многолетнего царствования Мордета. Она смотрела на лежащего на полу человека, с брезгливостью отмечая его тщедушное телосложение, жирные черные волосы и рябое лицо с мерзкой грязной бородой.
Мелко трясясь от удара молнии, пущенной магом, Крота пришел в себя, и первое, что он увидел, открыв глаза, была Митра Рошанна, возвышавшаяся над ним, словно грозная богиня. Он сделал легкое движение, пытаясь избавиться от непрерывного звона в голове, и тут же почувствовал сильный пинок в грудь. Митра вовсе не собиралась давать ему двигаться
– Доброе утро, Митра, – прорычал он. – Я смотрю, вы в хорошей форме, у меня, кажется, возникли здесь небольшие проблемы. Умоляю, развяжите мне руки.
– Ты, Крота, будешь оставаться связанным до тех пор, пока веревки не сгниют на твоем трупе от времени.
– Да. Ну что ж… Этого следовало ожидать – Крота слегка двинул плечами, и веревка тут же впилась в его запястья. Он попытался встать на ноги, представив себе нелепость его позы в этот момент, но Митра вновь нанесла ему такой удар ногой, что у Кроты на несколько минут перехватило дыхание. Он так и пролежал на спине, пока не вернулся Рой, сопровождаемый Берентой и еще несколькими людьми Прадаты. Крота увидел повязку с пятнами крови на руке Верховного Мага и поморщился при мысли о своей неудаче.
– Присмотрите, чтобы о нем позаботились как следует, – приказал Рой Беренте.
Было очевидно, что старой целительнице совсем не по нутру задание лечить кого-либо из армии Мордета, да еще самого Кроту. Но Верховный Маг был непреклонен, и она почувствовала, что должна уступить.
Крота, не теряя даром времени, избрал новую тактику.
– Со мной все в порядке, маг. Вам лучше позаботиться о Митре.
Рой бросил быстрый взгляд на Митру, отметив ее хмурый вид и царственную осанку. Она была вполне здорова, хотя, очевидно, сердита. Рой хотел бы знать, известно ли Кроте, что он в действительности не Верховный Маг.
– Митра в полном порядке, как и я, – ответил он, надеясь, что он говорит так же, как Рата. – Единственный, о ком здесь надо позаботиться, это ты, Крота.
– О, но я бы вам посоветовал сначала спросить у нее. Я уверен, что о ней уже пора немного позаботиться. Ведь женщина, носящая ребенка Мордета, вряд ли сама о чем-нибудь попросит. – Крота впился глазами в Митру, а она нанесла ему сильный удар в лицо, от которого он распластался на полу, хохоча как сумасшедший.
Все страхи Митры обрушились на нее, пока Жаба говорил. Правда, прозвучавшая в его устах, была столь же ужасна, сколь и неприемлема. Что будет, если эту правду узнают люди? Что, если всей Кешье станет известно о ее тайне, ее позоре? Если это случится, она не сможет жить. Она просто не захочет.
– Лжец! – сказала она почти рычащим голосом. – Ребенок, которого я ношу, вовсе не от Черного. – Она оглядела собравшихся в комнате людей, а затем ухватилась за единственную и последнюю надежду. – Сам Рата и есть отец моего ребенка! – Ее голос перешел в крик, слышный даже на соседних улицах.
Рой огляделся; все присутствовавшие неотрывно смотрели на него. Кровь хлынула ему в уши и шею, обжигая и вызывая ощущение крайнего дискомфорта. Митра никогда не признавалась ему, кто отец ребенка. Он считал, что это кто-нибудь из Прадаты, но ее резкое нежелание признаться, порой переходящее в явную ложь, наводили на мысль об ужасной правде. Теперь он знал эту правду точно. Мордет и был отцом. Он быстро взглянул на Митру, но та все еще гневно смотрела на Кроту. Колесо, как говорится, завертелось, и надо было как-то реагировать на заявление Митры. Некоторое время он стоял молча, а затем спокойно сказал:
– Это правда. – Он взглянул на Кроту, во все глаза смотревшего на него. – Заткните ему рот. – Огромный мужчина вышел вперед и грубо засунул тряпку Кроте в рот. – Отведите его в кузницу, и пусть Малек закует его в цепи, – приказал Рой. – Но оставьте его в живых.
– Нет! – вне себя закричала Митра. – Уничтожьте собаку. Он не достоин жить.
– Митра, – сказал Рой спокойным го shy;лосом. – Это не ваш путь, и вы это знаете.
Она попробовала взглянуть на Роя, но не могла смотреть ему в глаза. Наконец она тихо сказала:
– Как хочешь. – Она и так уже много говорила сегодня.
Рой подошел к ней и обнял здоровой рукой за талию. Он прошептал ей ту единственную правду, которую знал он:
– Я люблю тебя. – Он почувствовал, как легкая дрожь охватила ее тело, пока, наконец, она не разрыдалась.
– Отведите этого мерзавца к Малеку. – приказал он.
Четверо хорошо вооруженных мятеж ников из Прадаты вытолкнули бывшего капитана Элитной Гвардии в дверь. А ц это же самое время, никем не замеченные, вдоль крепостной стены крались, согнувшись, три тени, которые затем тихо, по-воровски скрылись в западном направлении.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Тралаина пришла в восторг, услышав новость о беременности Митры, но Стентор отнесся к ней более настороженно. Митра была как дочь для двух пожилых членов Прадаты, а Стентор прекрасно понимал, что на самом деле ребенок был не от Раты. Он был от Роя, а тот был чистейшим самозванцем. В глазах Стентора ребенок был незаконным. Только радость, с которой его жена встретила эту новость, как то сдерживала его недовольство. Он молчал и ради своей жены старался не растравлять себе душу.
Тралаина не мучилась подобными размышлениями, отнесясь к событию как к поводу для праздника, независимо от того, был ли отцом Рата или пришелец из другого мира. Над всеми ними нависла грядущая война, и то, что светящаяся радостью Митра объявила о своей беременности,
