берегу, виднелся меж деревьями шпиль собора.
— О чем думаешь? — Волосы жены рассыпались по плечам, лицо ее было тронуто загаром.
— Так, ни о чем, — сказал ей Хазлам.
— Наверное, об Италии?
— Немножко, — признался он.
Он был дома уже неделю, а то и дней десять. Странно, как летит время, когда начинаешь расслабляться, когда восстанавливается нормальный порядок вещей. Были только он, Меган и мальчики. Потом позвонили из Лондона. Довольно прямолинейное похищение в Мехико, то, что у его коллег называлось «работой на уик-энд», но в компании предвидели возможные осложнения и хотели, чтобы он ждал в Вашингтоне на случай, если понадобится срочная помощь. Просили, чтобы это был именно он.
— Ты так-таки и не хочешь провести несколько дней в Вашингтоне?
— Не не хочу, а не могу, — сказала она. — В следующий раз предупреждай заранее, чтобы я могла утрясти все с работой.
Скоро должен был начаться концерт; они перешли мост, миновали луг и по булыжной мостовой добрались до входной арки собора.
Этой ночью его преследовали видения: испуганные лица заложников и глаза бандитов, устремленные на него из автомобиля в Белфасте; взор наблюдателя с биноклем, ищущий его в лесу близ аргентинского аэропорта во время Фолклендской войны, другие глаза, озирающие сквозь другой бинокль, но с той же целью пески у Персидского залива. И другие лица. Мать Розиты в Перу, умоляющая его, обвиняющая. Франческа в Италии. Он перекатился на другой бок и заметил, что жена не спит: ее лицо было повернуто к нему, она смотрела на него. Он знал, что она думает: почему я? Почему именно мне не дано опереться на тебя?
Утром она отвезла его в Хитроу.
Самолет компании «Юнайтед эйрвэйз», следующий рейсом UA-919, приземлился в Далласском аэропорту Вашингтона в два часа десять минут. Хазлам прошел иммиграционную службу и таможню, забрал свой багаж, позвонил по телефону-автомату и узнал, что дело в Мехико продвигается согласно плану, но его присутствие здесь все еще необходимо, а затем взял такси до дома.
Возвращаться всегда странно; но возвращаться, когда работа окончилась так, как в Милане, еще странней.
В половине седьмого он вышел из дому и взял такси до пристани. Река сверкала, прогулочный катер оставлял на ней белый след. Около ворот стоял «бьюик» Куинси Джордана; Джордан и Митчелл сидели на верхней палубе, а рядом тлели угольки жаровни.
— Когда вернулся? — Митчелл протянул ему пиво.
— Сегодня после полудня.
— Как Италия?
— И так и сяк, скорее плохо. Провел несколько дней в Англии, мог бы и гораздо больше.
— Надо было привезти с собой Меган.
— Я хотел, но она не смогла развязаться с работой.
Рад был повидаться, но мне пора идти — Джордан поднялся. Работа ждет, и семью надо кормить. Может, придется на пару дней съездить в Мехико, сказал ему Хазлам, но если нет, как насчет ленча завтра? Ленч завтра, согласился Джордан, если Хазлам не улетит в Мехико. Он говорил «Мексико».
Они поглядели ему вслед, затем растянулись в шезлонгах, наслаждаясь теплом.
— Спасибо за звонок насчет Донахью, — Митчелл посмотрел на парочку на соседнем катере.
— Я видел передачу о нем и его жене в Эйнджел-Файр. Отлично сработано, впечатляющая пара. Он еще не объявил о своем участии в выборах?
— Еще нет.
— Но объявит?
Митчелл рассмеялся.
— Если он не сделает этого после Эйнджел-Файр, его просто пристрелят.
— Как Эд Пирсон?
— По-прежнему успевает сделать за день больше, чем иные за неделю.
— Ты тоже, наверно.
Митчелл засмеялся снова.
— И я тоже.
— Что-нибудь, связанное с Донахью?
Митчелл проверил жаркое.
— С банковскими делами: ищу основания для того, чтобы начать официальное расследование Конгресса.
— И как успехи? — спросил Хазлам.
— Кажется, ничего. Знаешь, как это бывает. Цепляешься за ниточку и начинаешь разматывать клубок. На сей раз нашелся банк с двойными счетами для покрытия запрещенных переводов за океан. Возможно, через международный банк, который купил этот, маленький, несколько лет назад.
На другом берегу показались бегуны, трусящие по Хайнс-пойнт.
— И что это за банк? — Может, я знаю что-нибудь о них и могу помочь тебе. Маловероятно, но всяко бывает.
— Первый коммерческий Санта-Фе.
Хазлам покачал головой.
— К сожалению, никогда о таком не слышал. А кто их купил?
— Итальянский монстр, — Митчелл скинул с решетки два бифштекса.
— Название?
— БКИ, «Банка дель Коммерчио Интернационале».
Миланский, подумал Хазлам.
— Этот мне попадался. Правда, помочь тебе все равно нечем. — Но название знакомое, потому что похищение, с которым я работал в Италии, было связано с БКИ. Однако я вынужден соблюдать конфиденциальность и потому смолчу.
Звонок из Лондона раздался на следующее утро в семь. Хазлам встал полчаса назад.
— Миланское дело. Они хотят, чтобы вы вернулись.
— Почему?
Он мог обойтись без Умберто и Росси раньше, подумал он, тем более ни к чему препираться с ними теперь.
— У них что-то не заладилось.
Конечно, не заладилось, потому что Умберто и Росси не обращали внимания ни на один его совет.
— Как насчет причины, по которой меня отстранили?
— Сейчас она, очевидно, больше не мешает.
Вспомни, на что это было похоже, сказал он себе; ведь ты чуть было вообще не бросил консультировать по киднеппингу.
— Я жду здесь в запасе.
— Это серьезно?
Вспомни, как ты сказал Франческе, что пора бросать эту работу и искать другую гору. Вспомни Франческу.
— По-моему, не очень.
— Что если мы организуем временную замену?
Что ты делаешь, Дэйв; за каким чертом ты позволяешь снова втягивать себя в это дело?
— Поговорите с клиентами. Предложите им заменить меня кем-нибудь на тридцать шесть часов. После полудня я могу вылететь в Милан, завтра утром встречусь с семьей и завтра же к вечеру вернусь в Вашингтон.
— Напряженно получается.
