— А я видел, — сказал он. — Оно было таким, словно Джек почуял дыхание смерти.
— Так…
— Дело не в Митче. Он почувствовал, что смерть грозит ему самому.
Хазлам пришел на катер десятью минутами позже Джордана. Парочка на верхней палубе соседнего катера жарила мясо. Он присел на скамейку и поглядел, как работает Джордан — быстро и эффективно, — затем отправился на пристань за пивом. Было почти десять, вечер еще теплый; по реке скользила лодка.
Так о чем ты думаешь, Дэйв? Почему эти мысли не оставляют тебя?
Что-то насчет логики. Насчет цепочки, которая началась с «Небулуса». Насчет Бенини, Росси и Манзони. Насчет Митча и его самого.
Течение его мыслей замедлилось. Четыре утра по биологическим часам, вспомнил он. Он зашел в лавку и купил еще пива.
Нет, не насчет Митча и его самого. А насчет Митча и Пирсона. Потому что логика опиралась на связи, и Пирсон был следующим, последним, кто имел какое-то значение.
Так что надо сделать, как защитить Пирсона? Ведь логика вела именно к Пирсону. Бенини, Росси и Манзони, стало быть, Митч и Эд.
Он устал, чувствовал, что засыпает.
Да не Пирсон — эта мысль поразила его. Боже мой, не Пирсон!
Телефон был наверху.
— Куинс, это Дэйв. Подумал, может, ты хочешь выпить. — То есть что-то происходит, а мы отстаем.
— Ты где?
— На пристани.
— Через пятнадцать минут.
Когда Джордан приехал, Хазлам ждал его на стоянке.
— Куда? — спросил Джордан.
— В твой офис. — Потому что там можно поговорить спокойно, а поговорить есть о чем.
Джордан свернул налево, через Уотер-стрит, и помчался по Мэн-авеню.
— Логика, которая привела к смерти Митча, — Хазлам застегнул ремень безопасности. — Бенини, Росси и Манзони, потому что они знали что-то о «Небулусе».
Джордан миновал памятник Вашингтону.
— Верно.
— Потом Митч, из-за того, что докопался до чего-то в своем расследовании.
Джордан миновал Центр Кеннеди и свернул в Рок-Крик-парк.
— Согласен.
— Так кто дальше? Если предположить, что на Митче это не кончится?
— Ты.
— Может быть, но кто еще?
— Пирсон, потому что он давал задание Митчу.
Они выехали из парка и повернули к Бетесде.
— А если Эд не последний? Если сделать еще шаг?
На светофоре перед ними загорелся красный свет.
— О Боже, — Джордан переключил скорость и проехал перекресток в тот момент, когда уже загорался зеленый: рука его лежала на гудке, ногу он не убрал с педали газа. — Поясни.
— Митча устранили так быстро, потому что знали, где он будет находиться. Завтра то же самое можно сделать с Донахью.
— Как?
— Как с Митчем — при помощи взрывного устройства. Возможно, с дистанционным управлением.
— Но почему именно завтра?
— Потому что завтра он отправится туда же, куда отправляется каждый год двадцать седьмого августа.
Огни и темные деревья на обочине слились — Джордан гнал так, словно не будет никакого завтра.
— Когда?
— В десять часов.
— Где?
— У памятника Кеннеди в Арлингтоне.
17
Ночь сомкнулась вокруг него. Он уцелел в прошлый раз, когда Кеннеди едва не погиб, уцелеет и в этот. Торпедный катер качался под ним, японские эсминцы шли на него. Самоубийство — он знал это с самого начала, с того мига, когда отдал первую команду.
В дельте было жарко и сыро, заросли на обоих берегах кишмя кишели вьетнамцами. Где-то вверху обеспечивал радиопередачу «С-130». Отряд разведчиков выше по реке не удается вывезти под огнем противника — слабый голос радиста еле прорвался сквозь помехи. Их прижали к берегу, деваться некуда. Вертолеты доберутся до них, он знал, — ведь там самые умелые парни, но две машины уже сели, а среди разведчиков много раненых. Впрочем, это не его дело: его задачей было проникнуть в другой район и высадить разведчиков так, чтобы никто этого не заметил. Все прошло гладко, но потом они ввязались в бой и едва уцелели. А вот теперь другие разведчики просили помощи, находясь по ту сторону от только что пройденного ада, — значит, ему придется миновать заслон еще раз, потом выдержать бой вместе с ними, а потом опять прорываться наружу. Санитар кричал ему, чтоб не высовывался, а он кричал санитару, чтобы тот позаботился об остальных. Радист передал последнее сообщение от разведотряда: патроны на исходе, и нельзя ли запросить Пентагон о разрешении пуститься вплавь. Может быть, он слышал какие-то звуки, покрывающие шум моторов, а может, ему это только казалось. Поверни обратно, и ты можешь погибнуть; но если ты не повернешь, то разведчики погибнут наверняка.
Солнце пекло, и «кадиллак» был с открытым верхом. Вдоль улицы стояли и восторженно кричали люди, губернатор рядом с ним говорил, как много значит для них его визит. Он улыбнулся жене и поглядел вверх, увидел прямоугольный контур книгохранилища.
По склонам вокруг него тянулись ряды могил, солнце припекало спину. Он вышел из «линкольна» и зашагал к могиле убитого президента — широкая гранитная терраса с видом на Потомак справа и склон холма слева. Стал перед могилой на колени и положил на табличку перед ней три гвоздика. Одну Кеннеди, другую своему отцу, а третью — себе.
Донахью проснулся и почувствовал, что дрожит; Кэт держала его за руку.
Вечный огонь сиял во тьме, луну затянуло облаками. Хазлам недвижно лежал между белыми надгробиями и наблюдал, в каком порядке сменяются патрули охраны. Прямо как на юге Армаха или в Белфасте, подумал он. Точно снова подползаешь к аргентинскому аэродрому во время Фолклендской войны или приближаешься к транспорту ракет «скад» в бассейне Персидского залива.
Вверх по склону, от центра для посетителей в начале кладбища, поехала машина; когда она поворачивала к мавзолею Кастис-Ли на самой вершине, свет ее фар выхватил из мрака несколько белых надгробий. На полдороге она остановилась: оттуда вышли часовые и направились дальше, навстречу спускающимся по холму товарищам.
Наибольшего внимания требовали три точки: центр для посетителей, мавзолей и памятник Кеннеди. Возможно, еще и Могила неизвестного солдата, но со своего места Хазлам ее не видел.
