времен.
Другой брат Фердинандо II — самый младший — Леопольдо также в будущем стал кардиналом, но еще до отъезда в Рим на церемонию возведения в сан сделал шаг, знаменующий последнюю вспышку Ренессанса Медичи — покровителей искусств, вернее, в данном случае наук. В 1657 году он основал Accademia del Cimento, в самом названии которой содержится прямой отклик на излюбленный научный метод Галилея (cimento — «испытание», «эксперимент»). «Экспериментальная академия» Леопольдо ставила своей задачей именно такое развитие науки. Ее лозунг: «Опыт, и еще раз опыт», эмблема — сооружение, напоминающее печь для пробы металлов. Академики, а в круг этого десятка или около того энтузиастов входил и сам Фердинандо II, встречались время от времени либо в палаццо Питти, либо, с летним переездом двора, в Пизе.
Эксперименты проводились в самом дворце, иногда в большой печи, поставленной в садах Боболи. Строго говоря, постоянных членов, а также устава в Академии не было, — просто участники неформальных встреч. Результатами своих разысканий они делились в переписке с учеными из разных городов Европы — в то время это был единственный способ распространения научных знаний.
В эпоху Ренессанса возникло множество обществ для популяризации философских, литературных и теологических идей, но собственно научные общества появились лишь в XVII веке. Первое из них образовалось в 1603 году в Риме — Академия дей линсей (рысь). Тогда же членство в ней было предложено Галилею, а на одном из заседаний сооруженные им occhiale (очки) были названы телескопом. Но после осуждения Галилея церковью Академия была распущена. Таким образом, позднейшее — 1657 года — основание Экспериментальной академии было смелым шагом. Ну и новаторским, разумеется. Королевская академия в Лондоне появилась лишь в 1662-м, Академия наук в Париже еще четырьмя годами позже, а Берлинская — в 1700 году.
К тому же Экспериментальная академия была все же чем-то большим, нежели просто вольным клубом любителей-ученых из аристократического сословия, проявляющих интерес к новейшим научным открытиям. Среди ее активных членов был великий итальянский физик Эванджелиста Торричелли. В 1641 году, будучи тридцати четырех лет от роду, он занял пост помощника Галилея во Флоренции — честь немалая. А на следующий год, по смерти Галилея, Торричелли стал профессором математики во Флорентийском университете.
В 1643 году он занялся проблемой, подсказанной ему Галилеем. Он взял закрытую с одного конца U- образную трубку и наполнил ее ртутью; затем перевернул и открытым концом опустил в сосуд также с ртутью. Ртуть перетекла в сосуд, но не до конца, со стороны закрытого конца трубки образовалось пустое пространство. Это был вакуум, и Торричелли оказался первым, кто создал его в устойчивом виде. Изучая этот вакуум — торричеллеву пустоту, — ученый заметил, что уровень ртути день ото дня меняется. Он решил, что это объясняется изменениями в давлении воздуха, — так Торричелли изобрел барометр.
Разумеется, не все идеи академиков были столь существенны, но даже самые на вид причудливые из них они разрабатывали с большим энтузиазмом. Продолжая семейную традицию, заложенную еще прадедом Козимо I, Фердинандо II интенсивно занимался биологией, проявляя особый интерес к экзотическим животным. Так, по его указанию во Флоренцию из Индии было доставлено несколько верблюдов, — поначалу их поместили в сады Боболи. Фердинандо был убежден, что терпением и выносливостью верблюды превосходят других вьючных животных, например, мулов, и намеревался использовать их в тягловой торговле. К великой радости местных жителей, верблюды вскоре зашагали по всей Тоскане, хотя в конце концов пришлось признать, что это скорее экзотика, коммерческой выгоды они с собой не принесли. Что ж, идея не сработала, но верблюды остались надолго, чуть не до середины XX века, когда вышагивающие по прибрежному герцогскому парку в Сан-Россоре близ Пизы двести примерно верблюдов могли бы служить напоминанием о неудавшейся затее.
Фердинандо II намеревался дать сыну естественно-научное образование, но этому воспротивилась великая герцогиня Виттория, считавшая науку ересью. Она настаивала на том, чтобы сын получил сугубо теологическую подготовку. Не лучший, оказалось, выбор, ибо он лишь усилил склонность мальчика к набожности и меланхолической задумчивости — склонность, которая в отрочестве привела к навязчивой идее сближения с христианскими мучениками. Фердинандо II все это не нравилось, но он решил не вмешиваться: покой он ценил выше всего на свете. Многие усматривают в этом слабость характера, и трудно отрицать, что порой она действительно сказывалась. Отказ выступить в защиту Галилея, когда тот попал в беду, как и нежелание оградить сына от церковного мракобесия, трудно толковать иначе как слабохарактерность. Но в широком плане неудержимое стремление Фердинандо II к мирной жизни обернулось для Тосканы благом. На протяжении всего его продолжительного — всего года до полувека не хватило — правления Тоскана почти не знала войн. При этом нельзя сказать, будто эти годы были вполне безмятежны, ведь уже самое начало царствования Фердинандо II было отмечено стихийными катастрофами. Полная потеря урожая 1621 года, при том, что и предыдущие несколько лет тучными не назовешь, привела Флоренцию на грань голода; далее, три года подряд, вплоть до 1633 года, город страдал от вспышек чумы, выкосившей почти десять процентов населения. Личное появление Фердинандо II в квартале Санта-Кроче, где он в это время раздавал милостыню, сильно способствовало его популярности.
Отныне он правил как добросердечный деспот, меж тем как великое герцогство постепенно погружалось в долгий экономический застой, что было вызвано, в частности, упадком мировых цен на шелк и продукты текстильной промышленности. Были, правда, и светлые пятна: Флоренция привлекала все больше туристов. Распространение искусства и идей Ренессанса в Северной Европе привело к оживлению интереса к классическому Риму и итальянскому Ренессансу. Большой тур по Италии сделался частью обучения молодых людей из богатых семей, а Флоренция с ее ренессансным зодчеством, скульптурами, живописью стала непременной остановкой на пути в Рим.
В годы правления Фердинандо II Флоренция оказалась втянута лишь в одну военную кампанию, когда в 1641 году папа Урбан VIII занял крохотное квазинезависимое государство Кастро на южной границе Тосканы. Фердинандо II провел осторожную дипломатическую разведку и выяснил, что в случае контрудара ни Испания, ни Франция в конфликт не вмешаются. Вот он и надел в 1643 году свои блестящие доспехи и во главе многочисленной, хотя и пестрой армии добровольцев и наемников двинулся в сторону Кастро, где папские войска были быстро обращены в бегство. Флоренция ликовала, но радость жителей сильно поумерилась, когда стало ясно, что этот поход практически опустошил казну великого герцогства. Оно уже не могло больше платить проценты по государственным облигациям, что обесценило вклады многих граждан, крупные и мелкие. Возникла реальная угроза банкротства целой страны, но предполагаемая лихорадка продаж государственных облигаций так и не наступила; рост экономики замедлился настолько, что, кроме них, вкладывать было просто не во что. В сельской местности возникший недостаток наличных денег компенсировался при расчетах с работниками бартером, а в городе экономику кое-как удерживал на плаву увеличивающийся наплыв туристов.
К тому времени основные доходы семьи Медичи шли от церкви, и когда настали тяжелые времена, Фердинандо II основал несколько своего рода благотворительных фондов для поддержки безработных. Таким образом, подаяния, поступавшие в церковь от бедных, к ним же и возвращались. При этом уровень семейного благополучия с неизбежностью понижался, ибо он самым тесным образом был связан с благополучием государства. Лоренцо Великолепный мог залезать в городскую казну для удовлетворения своих разнообразных капризов, но Фердинандо II не было никакой нужды покушаться на общественные фонды, ибо казна великого герцогства — это его казна. Отсюда, например, следовало, что продолжающаяся реконструкция палаццо Питти проводилась за счет общественных работ, частные подрядчики к ней не имели никакого отношения. Далеко позади остались времена, когда главным источником преуспеяния семьи Медичи было банковское дело, и именно Фердинандо II полностью положил ему конец: Медичи стали аристократами, они вошли в королевский круг Европы и не имели никакого желания, чтобы им напоминали о коммерческом прошлом.
В отчаянной попытке оживить экономику Фердинандо II запустил несколько общественных проектов, самым крупным из которых было строительство домов в Ливорно, остро нуждавшемся в новом жилье. После того как Козимо I издал декрет о свободе вероисповедания, этот порт начал стремительно превращаться в процветающий многоязычный город, так что в 1634 году здесь открылось английское консульство, а сладкозвучное название Ливорно англичане грубо превратили в Легхорн. Сюда потянулась самая
