теперь уже не оставляю этой мысли… Значит так, ждать мы больше не имеем права. Турне Гартенфельдов придется прервать. Я скоро вернусь. Прошу вас, отдайте строжайшее распоряжение не выпускать эту парочку из поля зрения ни на минуту…
В приемной директора института Фомин лицом к лицу столкнулся с Денисовым, но тот даже не узнал его. Лишь когда Фомин потянул его руку, понял наконец, кто перед ним.
— У вас кто-нибудь болен? Здесь лежит? — спросил Денисов.
— Да. Хорошая знакомая, Виктор Сергеевич, — ваша жена. Как она?
Ответ Фомина не сразу дошел до сознания Денисова.
— Простите, я что-то не пойму. Откуда вы узнали, что с Людмилой Николаевной случилась беда и она здесь?
— Узнал. Давайте вместе зайдем к директору. Мне нужно поговорить с ним. Из нашей беседы вы, кстати, кое-что поймете… Он у себя? — обратился Фомин к секретарю.
— Леонид Александрович вышел в отделение. Должен скоро вернуться. И у него сразу же начнется консилиум, вряд ли он сможет вас принять…
Дверь отворилась и через приемную мимо них прошла в кабинет группа людей в белых халатах, продолжая на ходу беседу.
— Пойдемте, — Фомин подтолкнул Денисова к дверям.
— Извините, товарищи, я же сказала, что директор будет занят, у него консилиум. К нему нельзя, — поднялась со стула секретарь.
— Я думаю, наше присутствие только поможет вашим товарищам. Не беспокойтесь, я объясню все директору. — Фомин решительно вошел в кабинет, потянув за собой Денисова.
— Извините за вторжение, Леонид Александрович. Полковник государственной безопасности Фомин, — представился он. — Скажите, пожалуйста, вы собираетесь обсуждать состояние здоровья Денисовой?
— Да. А в чем дело?
— Мне необходимо высказать вам наши предположения. Мы, я имею в виду Комитет государственной безопасности, склонны думать, что теперешнее состояние Людмилы Николаевны могло быть вызвано приходом в ее дом убийцы.
В кабинете воцарилась мертвая тишина.
— Да, убийцы, — повторил Фомин, видя, какое впечатление произвели его слова на окружающих. — Он мог грозить ей и даже, может быть, чем-то воздействовать на нее. У господ такого copra богатый арсенал различных средств…
— Я не все понял… и вообще это страшно и неожиданно, — сказал Ясников. — Да что же мы стоим? Проходите, товарищ Фомин, — я правильно назвал вашу фамилию? И вы, Виктор Сергеевич. Садитесь… Та-ак… — Ясников нервно поправил очки. — Ваше сообщение, товарищ Фомин, в какой-то степени меняет отношение к этому случаю. Я только что смотрел ее сам и, признаться, никаких видимых повреждений не обнаружил. Да и мои коллеги. Прошу знакомиться: старшие научные сотрудники, кардиолог Лобова Нина Михайловна, Большакова Евгения Александровна — рентгенокардиолог. Они вчера ее тщательно осматривали и тоже ничего не нашли. Знакомьтесь с остальными товарищами…
— Может быть, мы были недостаточно внимательны, — заметила Лобова. — Я имею в виду чисто внешний осмотр, кожный покров… Главное для нас было сердца. В анализах особых отклонений нет. Все в пределах: нормы.
— Со стороны рентгенологических исследований тоже ничего не обнаружено. Сердце в пределах возрастной нормы. Если и что есть, то это совсем незначительная эмфизема легких. Ваша супруга не перенесла легочных заболеваний? — спросила Денисова Большакова.
— Нет. Кажется, нет. Она пела на профессиональной сцене… Это могло иметь влияние?
— Может быть…
— Аритмию могло вызвать нервное потрясение, — сказал Ясников. — И если случилось так, как предполагает товарищ Фомин… Готовые ее к дефобриляции.
— Это опасно, профессор? — спросил Денисов.
— Не беспокойтесь, Виктор Сергеевич.
Врачи вышли, и Денисов с Фоминым остались одни.
— В Москве появился Макс Лютце, — сказал полковник. — Вы припоминаете такого?
Денисов мрачно кивнул.
— Нам не сразу удалось установить, что это он, — продолжал Фомин, — и мы не могли заблаговременно предотвратить возможность его встречи с вашей женой. Мне думается, такая встреча была. И не далее как вчера. Я даже в этом уверен.
— Надеюсь, на этот раз ему не удастся уйти?
Фомин поморщился. Слова Денисова прозвучали как упрек.
— Не уйдет, — ответил он.
Денисов нервничал, ходил по кабинету, в пепельнице на столе росла горка окурков. Прошло около чага. Наконец, дверь широко распахнулась.
— Все будет в порядке, — сказал Ясников. — К вечеру, Виктор Сергеевич, вы сами сможете сказать жене несколько слов. А сейчас она устала после нашего натиска и уснула, чудесно, спокойно уснула, пока мы обсуждали внизу результаты обследования. А вам, — Ясников повернулся к Фомину, — я понимаю, не терпится узнать что-то у Людмилы Николаевны?
— Да, конечно. Но что делать, придется подождать. Если состояние Людмилы Николаевны будет лучше, я поговорю с ней завтра.
В управлении полковника уже ждали капитан Михайлов, майор Котов и лейтенант Фомин.
— Вот и хорошо, что вы все здесь, — сказал Фомин. — Садитесь и послушайте мой разговор с генералом.
Он поднял трубку, набрал номер и в общих чертах сообщил Богданову результаты посещения кардиологического института.
— Что говорят медики? — переспросил Фомин. — Обещали завтра дать мне возможность переговорить с ней лично… Нет, они заверяют, что все обойдется без последствий… Товарищи находятся у меня. Сейчас согласуем наши действия. Спасибо, Владимир Семенович. — Фомин положил трубку.
— Ну вот, друзья, о состоянии здоровья Денисовой вы теперь знаете. Я продолжаю считать, что скоропостижное заболевание — результат ее встречи с Гартенфельдом. Прямо генерал в этом не упрекнул, но доля нашей вины несомненно в этом есть. Скорее, моей. Ладно, к этому мы еще вернемся. Что у вас нового, Захар Петрович? — обратился он к Котову.
— Гартенфельд просил сегодня поменять билеты на более ранний рейс. А их нет. Поэтому все остается по-старому. Завтра.
— Где Гартенфельды сейчас, вам известно, Юрий Михайлович?
— Да, товарищ полковник. С ними работают. В настоящее время, — Михайлов взглянул на часы, — вернее сорок минут назад, Гартенфельды находились в Александровском саду.
— Хорошо. Захар Петрович, учтите, пожалуйста, «племянницу» нужно буквально с первой минуты изолировать от «дядюшки» и сделать все так, чтобы они не смогли перекинуться ни единым словом.
— Понятно.
— Как только их привезете, Эрну сразу ко мне. Первичный допрос Гартенфельда проведете вы, Юрий Михайлович. Мне пока не стоит ему показываться на глаза. Обедал? — спросил он Сергея. — Нет? Тогда пойдем перекусим по-семейному.
— Дома?
— Нет. Димой мы с тобой теперь не скоро попадем.
Трубку долго не брали. Наконец. Фомин услышал мягкий баритон:
— Слушаю вас.
— Леонид Александрович? Здравствуйте, Фомин.
— Здравствуйте, можете приезжать. Людмила Николаевна чувствует себя вполне сносно. Четвертый
