Из новостной ленты на экране наладонника я узнал, что космические корабли 'Адонис-2' и 'Адонис-3' по-прежнему крутятся на орбите Венеры выполняя исследовательские работы. Как и позавчера. Как и месяц назад. По плану исследования должны будут продолжаться ещё несколько месяцев. Пока ни о каких сенсационных открытиях не сообщается. Уточнённые данные по геологии, географии и параметрам атмосферы я пропустил.
Орбитальная станция 'Арес-1' закончена на пятьдесят семь и девять сотых процента. На шесть сотых процента больше, чем было когда я смотрел прошлый раз, две недели назад. Станция 'Арес-2' пока ещё представляет собой лишь собранный каркас продуваемый насквозь космическими ветрами. Станции с номерами от тройки до пятёрки существуют исключительно в планах. Не зря строительство кольца орбитальных станций вокруг красной планеты, в шутку, именуют 'космической пятилеткой'. Дел там на пять лет если больше.
Ещё очень долго — как минимум несколько лет — в космосе не произойдёт ничего интересного. Только станут понемногу увеличиваться проценты выполнения плана и будут сменять друг друга бригады космических строителей свидетельствуя о непрекращающейся деятельности. Скучно. И это неправильно. Будущее — пора великих дел. В этом я совершенно солидарен с автором древней книжки. Но кто бы сказал, что великие проекты, для современников, незаметно переходят в разряд каждодневных и теряют большую часть своего очарования. Впрочем, работающие в безвоздушном пространстве и наблюдающие как на глазах вырастает орбитальная станция, монтажники со мной, наверное, не согласятся. Да что там — моя любимая Леночка и та спорит до хрипоты, доказывая такому толстокожему типу как я, что мы живём в грандиозное время. Лена работает технологом на заводе выращивающем в промышленном масштабе генетически модифицированные бактерии. Выглядит неприятно, но колонии живых крошек приносят ощутимую пользу. Наученные выживать в жёстких условиях бактерии дают свет космонавтам, очищают воздух и занимаются сотней других дел. Лена причастна к космосу и отсвет мечты лежит на ней. Не то, что я — самый приземлённый человек на планете. Как однажды любимая сказала: — Если ты и умеешь летать, то только в виртуальных пространствах.
Это неправда. Ещё я летал на дельтаплане в позапрошлом году в институтском летнем лагере.
Лена говорит, что во мне одинаково много от циника и от романтика. Должны ли в будущем быть романтики? А циники? Может быть и должны…
Автобус подошёл с четырёхминутным опозданием. Наладонник ткнулся в руку, отвлекая от философских размышлений о настоящем и будущем. Но меня не так-то легко сбить с мысли. Усевшись в кресло я принялся смотреть в окно — разглядывая просыпающийся город. И на пассажиров — стараясь отыскать в случайных попутчиках черты присущие 'человеку будущего'.
Ещё я думал о том, что дорожные пробки определённо должны исчезнуть как классовое общество в нашей стране. К сожалению ни одна система компьютерного управления не способна учесть стремящееся к бесконечности множество факторов влияющих на загруженность дорог в большом городе. Много частных машин. Большое количество общественного транспорта. И ещё большее количество людей. Мне приятно думать, что то, над чем я работаю, может разрешить эту и множество иных проблем.
— Остановите на институте творения- попросил я употребив неофициальное, но расхожее название остановки.
Складные автобусные двери закрылись за спиной. Мигнул светофор. Вдохнув холодный, морозный воздух я пошёл к входу в НИИ. Под ногами скрипит позавчерашний снег и я кажусь сам себе древним, несмазанным роботом. И даже идти стал нарочито угловато, как старый робот. А что, имеет человек будущего право немного развлечься по пути на работу, пока его никто не видит?
Стоянка перед институтом уставлена машинами. Ничего удивительного: здесь работают взрослые люди, многим далеко за тридцать и практически каждый имеет двух или трёх детей. Потому и могут позволить себе разъезжать на колёсах создавая дорожные пробки и множество неразрешимых конфликтов в компьютерных системах пытающихся управлять транспортными потоками. Я один из немногих, кого сочли достойным работать в институте сразу после окончания учёбы. Пусть пока на должности 'младшего помощника старшего подносчика дискет'. Но зато в самом институте творения!
Миновав систему охраны о которой мне было известно лишь то, что она есть. Я неожиданно наткнулся на Мишку Косичкина — такого же юного гения, как и я, пришедшего в НИИ сразу с университетской скамьи и занимающего аналогичную должность 'младшего помощника старшего подносчика'.
— Привет тебе, человек из будущего- сказал я рассчитывая его удивить. Но Мишка тот ещё жук. Подумав секунду он ехидно ответил: — И тебе привет, человек из прошлого.
— Почему это из прошлого? — возмутился я.
— А кто две недели назад грабительски умыкнул блок плавающей памяти. Обещал вернуть через четыре дня. Сколько уже прошло? Разве люди будущего так поступают? — укоризненно произнёс Мишка.
— Для расчётов нужна дополнительная память. У обычных модулей низкая скорость чтения/записи нивелирует прирост памяти и производительность чуть ли не падает.
— Быстрая память всем нужна! — отрезал жестокосердечный коллега: — Слушай ультиматум: или к вечеру плавающая память вернётся или одно из двух. Учти, так старик сказал, а он зря предупреждать не станет.
— Ладно- согласился я — Но знай пожалуйста, что ты есть преграда на пути прогресса. И сей факт навечно запятнал твою совесть.
— Таки навечно? — хмыкнул Мишка.
— Навечно, навечно- заверил я его и гордо удалиться. А что ещё оставалось? Память ведь отдавать придётся в любом случае. В будущем должно быть много плавающих блоков памяти, чтобы хватало на все лаборатории. Хотя это произойдёт не будущем, а практически в настоящем. В следующем месяце обещали поставить полтора десятков новеньких блоков. Может быть Сергей Николаевич сумеет выбить хотя бы один и тогда наш скромный коллектив из шести учёных с именами чуть пониже мировых и вашим покорным слугой в придачу станет самым счастливым коллективом в институте.
Однако хватит дурачиться. Пора и за работу.
Что вам рассказать о моей работе? Это самая лучшая работа на свете. Мы создаём первый нечеловеческий разум — искусственный интеллект. Не просто управляющую интеллектуальную систему, каких много, а самый настоящий разум. Под 'мы' я имею в виду не только свой коллектив и даже не весь НИИ, а целую сеть разбросанных по стране институтов кибернетики. Если подходить глобально, то можно сказать 'всё человечество' потому как аналогичные работы проводятся в Японии и в заокеанском оплоте демократии и в Китае. Разве не прекрасно то, что люди создают себе братьев по разуму? Когда интеллекты будут созданы они возьмут на себя функции управления и наш мир станет гораздо более упорядоченным. По крайней мере дорожные пробки исчезнут точно и одно это уже весьма значительное достижение.
Когда-нибудь появятся управляющие городами интеллекты с именами 'Москва' и 'Ленинград'. Будут 'Новосибирск' и 'Киев'. И тысячи других. Я сказал 'создаём'? Терминологически неправильно. Искусственные интеллекты, в отличие от обычных программ, выращиваются из программных зародышей. Кропотливая и до сих пор не отработанная процедура.
Однажды я рассказывал Лене о своей работе. О том как раз в несколько месяцев седой академик Андрей Александрович зычно кричит 'Отрывай шлюзы!' и на очередной программный зародыш обрушивается водопад информации. Миллиарды бит в долю секунды. Борода академика развивается, а сам он пристально вглядывается в экраны. А когда очередной зародыш гибнет в лавине нулей и единиц, Андрей Александрович сердито говорит 'Опять неудача, чтоб вас вирус задом наперёд примантировал, ёлки- моталки!'.
Примерно на этом этапе у Лены родилось подозрение, что я немного преувеличиваю. И академик вовсе не говорит как отставной боцман. И борода у него отнюдь не развивается — откуда в помещении ветер? Может и нет никакой бороды. И, даже страшно подумать, никакого академика тоже нет?
Ветер идёт от вентиляторов — убеждаю я — Знаешь сколько в институте вентиляторов? Можно небольшое торнадо устроить!
Лена не верит. Но я почти не преувеличиваю. Андрей Александрович действительно является обладателем шикарной, белоснежной бороды. Распекая кого-нибудь он хитро прищуривается, выдавая что-
