немедленно уехать из Рима.
– Я… Я не верю… Не верю, что он умер естественной смертью, – бормотала монахиня, захлебываясь рыданиями. – Они убили его. Помогите мне, отец мой!
– Никому ничего не говорите, и с вами ничего плохого не случится.
– Заберите меня с собой!
Эта мольба была тщетной. Отец Михаэль уложил блокнот и досье в портфель, прибавив к ним два манускрипта и папирус. Сестра Винченца наблюдала за его сборами с растерянным видом. Он был похож на ангела-драконоборца. На его лице – бледном, безбородом, женственно-красивом – застыло выражение неумолимой решимости. Серые глаза смотрели на сестру Винченцу, но не видели ее.
– Да хранит вас Господь! – сказал Михаэль, выходя из комнаты, где в течение трех лет занимался исследовательской работой для двух пап.
Сестра Винченца вновь осталась одна. Ей понадобилось много времени, чтобы успокоиться. Однако стоило ей выйти на улицу, как тень снова увязалась за ней.
Глава 4
Грусть переполняла сердца множества людей. Доброго пастыря положили в свинцовый гроб. Иоанн Павел лежал теперь рядом с другими папами, в непосредственной близости от ниши, где были найдены останки святого Петра. Правоверные молились за его душу, стоя на коленях в церквях, зажав четки в сложенных в молитвенном жесте ладонях. Под взглядом распятого на кресте Христа они теряли сознание от запаха воска и ладана, от протяжных проповедей священников. На улицах идущие вереницей люди читали вслух
Для всего мира на место папы претендовали два кандидата – Джузеппе Сири, архиепископ Генуи, и Джованни Бенелли, архиепископ Флоренции. Однако настоящей партии не суждено было быть разыгранной в городе апостола Петра.
Ее уже сыграли, и посвященные знали имя победителя.
Проспект Бруно Буоцци пересекал один из красивейших кварталов северной части Рима. По обе стороны дороги располагались богатые особняки – жилища старых благородных семейств и нуворишей.
Особняк Тревере, где когда-то находилось посольство Венгрии, ничем не отличался от соседствующих с ним домов – та же отделка мрамором, такие же статуи и колоннады. Попасть внутрь через монументальный парадный вход либо через служебный вход могли только те, кто принадлежал к элите, преданной Господу. В доме было четырнадцать столовых, десять часовен и несколько дюжин спален и гостиных, украшенных роскошными произведениями искусства и священными реликвиями. Но особняк Тревере отнюдь не был жилищем миллионера. Здесь находилась штаб-квартира «Opus Dei».
Их доставили сюда в «мерседесах» с тонированными стеклами под пристальным и незаметным стороннему наблюдателю надзором служителей «Дела». В эту минуту все они собрались в склепе у могилы, на надгробном камне которой было высечено
В этой могиле покоился отец Хосемария Ескрива де Балагер. Церковный деятель, ставший объектом восхищения для всех католиков-интегристов, умер тремя годами ранее к величайшему огорчению нескольких десятков миллионов своих последователей, готовых отдать «Делу» жизнь.
Верующие, собравшиеся вокруг могилы, ощущали его присутствие, его могущество. Время от времени
Двадцать первый член временной ассоциации не принимал участия ни в одном из предыдущих собраний. В глазах Альваро дель Портильо он был куда более опасным, чем остальные. Епископ
Если не произойдет досадной случайности, им придется терпеть его еще очень долго, ведь ему недавно исполнилось всего тридцать девять. Альваро дель Портильо прочил этому тучному мужчине внезапную смерть от сердечного приступа. Он не сводил с него глаз, пытаясь предугадать, какие планы вынашивает этот человек, чей жирный загривок нависал над воротником. Оправой его черным хитрым и злым глазам служили опухшие веки. Эти глаза внезапно впились в Альваро, словно два отравленных клыка. Монсеньор Кальвер улыбнулся новому отцу «Opus Dei», показав свои белые и острые, как у хищника, зубы.
Альваро сжался, ему не нравилось ощущать себя добычей. Он нарушил благоговейную тишину, произнеся
– Сегодня утром я говорил с кардиналом из Кракова. Он ожидает от вас многих свершений. Все ли меры приняты для его избрания?
– Что касается делегаций и групп влияния, мы сделали все необходимое, – ответил монсеньор Марцинкус. – Все пройдет по плану. На первом этапе работы конклава голоса разделят Сири, архиепископ Генуи, и Бенелли, архиепископ Флоренции, но ни один из них не наберет необходимых для избрания двух третей. В этот момент кардиналы стран третьего мира при поддержке немцев скажут свое решающее слово, и будет избран наш друг Войтыла.
– Есть ли риск, что наш фаворит не станет понтификом? – спросил архиепископ Мюнхена.
– Нет. Мы эффективно распорядились вашими деньгами, – ответил американец. – Кардинал Войтыла станет первым в истории папой-поляком.
Теперь в этом никто не сомневался: уверенность в победе была написана на решительном и самоуверенном квадратном лице банкира Святой Церкви. Оснований для этого было предостаточно, монсеньор Марцинкус обо всем позаботился. Нужные люди получили толстые конверты с долларовыми купюрами, снятыми с секретных счетов. Других пришлось запугать, причем выполнить эту «деликатную миссию» за деньги банка Ватикана, черных касс «Opus Dei», «Comunione е Liberazione» и «Легиона Христа» согласились Р2 и мафия.
– Новый папа вознаградит каждого из вас, – добавил он. – Ваши ордены займут главенствующие позиции в Ватикане. Вы получите индульгенции. Наши цели вам известны: покончить с коммунизмом, ослабить позиции ислама и иудаизма, отстранить от власти иезуитов и их приспешников. И если ошибочны наши убеждения, направи нас, Господи, и помилуй, и жизнь вечную даруй нам!
Их нельзя было причислить к людям, которым свойственно ошибаться, однако во взглядах некоторых читалось беспокойство: никому не дано было знать истинные намерения Всевышнего.
Кто-то из присутствующих кашлянул, прочищая горло. Все головы повернулись к епископу Кальверу,