набрал номер. Яковлев не откликался. Похоже, мне пора было привыкнуть, что на мои звонки не отвечают. Сунув телефон обратно в карман, я вышел из подъезда.
Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул свежий воздух, нашел такси, открыл дверь, сел внутрь и разбудил Хамида.
— Куда теперь? — спросил он, и на секунду показался мне более обеспокоенным, чем я сам.
Я подумал, куда отправиться, куда вообще имело смысл ехать. А также о том, в чем теперь был твердо уверен: Таркиайнен жив.
Йоханна шла по следу Целителя.
Таркиайнен имеет какое-то отношение к Целителю.
Таркиайнен и Йоханна встретились.
Это все, о чем я успел подумать, прежде чем Хамид повернулся и посмотрел на меня темными, почти черными глазами.
— Куда хотите ехать? — спросил он.
В этот момент зуммер моего телефона уведомил меня, что пришло сообщение. Я вынул телефон, просмотрел сообщение и сразу же понял, куда отправлюсь.
По дороге Хамид остановился у станции обслуживания. Он легко выскочил из машины, подошел к заправке, сунул в автомат карту и, набрав код, стал заливать в бак бензин. Я вышел наружу и, дыша крепким, отдающим металлом запахом бензина, направился в сторону прилавка.
За станцией обслуживания молчаливо высилось здание кулинарной школы, окна которой оставались темными. Перед фасадом здания расхаживали, обмениваясь выкриками, рыком и звуками, похожими на свист, с десяток человек. По рукам ходила большая пластиковая бутыль, которую они по очереди передавали друг другу и подносили к губам.
К заправке подъехал и притормозил по другую сторону от колонки огромный внедорожник. Синхронно распахнулись водительская и пассажирская двери, и на землю из салона спрыгнули двое мужчин славянской внешности, габаритами похожие на бульдозеры. Один из них подошел к колонке, второй остался стоять рядом с машиной. Мне не было видно, что происходило внутри салона, но, подумав, я решил, что наверняка там на заднем сиденье сидит мужчина, который вряд ли сможет когда-либо потратить все свои деньги.
Хамид с металлическим лязгом достал сопло заправочного пистолета из бака и повесил его на место, отвлекая меня от мыслей. Он сделал это вовремя, поскольку один из «бульдозеров» — тот, что охранял машину, поймал мой взгляд и, судя по выражению его лица, собирался подойти ко мне и выяснить, что я желаю сказать ему. А я не смог бы честно ему ответить.
Хамид задним ходом отъехал от заправки, и мы направились в сторону центра города.
Площадь перед вокзалом была почти заполнена людьми и машинами. Хамид высадил меня рядом с торговым центром, прямо напротив вокзала. Увертываясь от людей, я зашел в кафе и встал в очередь. Стоя здесь, я слушал обрывки разговоров, как минимум на десяти языках. Некоторые из них я понимал, большинство других — нет. Я купил кофе и сэндвич, плотно завернутый в бумагу. Расплатившись, обернулся и стал искать, где присесть. Мне повезло: какая-то семья африканцев, собрав одежду и вещи, дружно направилась к зданию вокзала.
Я сел, и когда широко улыбающийся мужчина спросил на английском языке с испанским акцентом, может ли он забрать у меня лишние стулья, отдал все, кроме одного. Этот стул я берег для шефа Йоханны — Ласси Утелы. Правда, об этом я незнакомцу не сказал.
Бутерброд был черствым, внутри лежал самый тонкий ломтик сыра из всех, что я видел за всю жизнь. Если бы он был еще чуть тоньше, я просто не заметил бы его.
Я выпил кофе и съел сэндвич, когда появился Ласси с чашкой кофе в руках.
Он пожал мне руку, мельком заглянув в глаза, поставил на стол чашку, выдвинул стул, сел, закинув левую ногу на правую, пригладил волосы и провел рукой по лицу. Потом, взяв ложку, стал помешивать свой кофе.
Ласси выглядел до последней степени измотанным, как и вчера, но я уже успел понять, что эта мятая изможденная внешность была своего рода оружием, помогавшим ему обдумывать решения, выигрывать время и скрывать свои мысли и намерения. Этот имидж утомленного, но жесткого человека с красными глазами и давно не стриженной бородкой был всего лишь маской опытного игрока.
— Сегодня у меня довольно плотный день, — начал он, жестом указав на здание газеты по другую сторону улицы. — Там сейчас настоящий хаос. Нужно собирать воедино множество статей. Только поэтому я и предложил встретиться здесь. Не надо так сердиться. — Ласси, как и прежде, избегал смотреть мне прямо в глаза.
— Хорошо, — кивнул я и оглянулся.
Люди всех возрастов и рас, множество языков, звон кофейных чашек — конечно, все это делало привокзальное кафе приятным для встреч, но все же было бы приятнее встретиться где-нибудь в другом месте.
— Я не видел утренней газеты, но уверен, что там, конечно, была статья о певице и ее лошади — та самая, о которой мы с вами говорили вчера, — напомнил я.
— Вы хотите похвалить меня за успешную работу журналиста?
Причмокивая, он отхлебнул кофе. Чашка не дрожала в его руке, а глаза теперь не избегали моего взгляда ни на миллиметр.
— Почему бы нам было не встретиться в вашем офисе? — спросил я.
— Как я сказал, — со вздохом повторил он, аккуратно поставив чашку на стол и вместе с этим отбросив остатки сантиментов, — здесь более располагающая обстановка.
— Во-первых, вы не отвечаете на мои звонки. Во-вторых, послав вам сообщение, я направляюсь к вашему офису, но вы перезваниваете мне и предлагаете встретиться где-нибудь в другом месте. Это вызывает у меня вопрос: кто может находиться в вашем офисе, кого я не должен видеть?
Ласси вопросительно посмотрел на меня и снова попытался изобразить на лице усталый скептицизм, что говорило о том, что он был одновременно несколько заинтригован и в то же время уверен в том, что я идиот и полное ничтожество.
— Кто именно не должен знать о том, что Йоханна пропала и муж ищет ее? — спросил я.
Ласси замешкался с ответом.
— Можете продолжать свои измышления, — наконец сказал он, — я не знаю, о чем вы говорите.
— Ладно, давайте на минуту забудем об этом. Скажите, зачем вы позвонили мне и сообщили, что Громов погиб?
Ласси посмотрел на меня почти с сожалением.
— Я пытался помочь вам.
— И это все?
— Это все, — со вздохом подтвердил он.
— Не помню точно ваших слов, но вы упомянули о том, как цените своих сотрудников.
— Это правда, — согласился Ласси.
— Тогда объясните, почему не стали действовать после того, как исчезла Йоханна. Вы знаете, что Громов мертв, у вас есть причины полагать, что и Йоханна оказалась в затруднительном положении. У вас были все основания считать, что эти проблемы могут быть как-то связаны с убийствами целых семей, о которых она писала.
— Вы поэт, Тапани. Журналист должен принимать близко к сердцу только факты, думать, в чем состоит правда, и писать об этом. А вы выдумываете рассказы, даже скорее небылицы. Вы выстраиваете события. Хотя, с другой стороны, воображение — хорошая вещь. В наши дни оно очень нужно.
— Ни один редактор не обойдет вниманием историю подобную этой, — продолжал я.
— Я не вижу здесь никакой истории.
— Вы просто не хотите ее видеть. И я хочу знать: почему.
Ласси откинулся на спинку стула.
— Вы говорите так же, как и ваша жена, — сказал он. — И это не комплимент.
— Что вы имеете против Йоханны?
