узнать первым.
— Потому что именно на завтра ей назначена операция.
— Почему операция? Что случилось?
— Не беспокойся. Ей сделают кесарево сечение. Хорошая методика, чистая и безопасная.
Кесарево сечение? Это когда разрезают живот и достают оттуда ребенка? По-моему, его делают, если что-то пошло не так.
— Вы недоговариваете.
— Ничего подобного, Адам. Ее обследовали, и прогнозы самые обнадеживающие. В этом и состоит прелесть кесарева сечения: его можно провести тогда, когда будет необходимо.
«Когда будет необходимо».
Когда будет необходимо кому?
— Кто принял это решение? Врачи? Сара? Кто?
Не отвечает.
— Я должен видеть ее. Я должен. Я сделаю что угодно, Савл. Что угодно.
Он прислоняется спиной к стене и скрещивает руки на груди. Видимо, совсем не боится, что я могу его ударить.
— Что ты готов сделать, Адам? Ты назовешь мне число, которое я хочу знать? Ты пообещаешь помочь мне найти хорошее число? — Он делает паузу. — Ты отдашь мне
— Вы задаете вопросы, на которые я не могу ответить «да».
Я пытаюсь отойти от него, но в столь крохотной комнате это нелегко.
— Можешь, можешь…
Смеется. Ему приятно наблюдать за тем, как меня корежит.
— Какое число у Мии? — говорит он.
— Не скажу.
— А у Сары?
Качаю головой. Я изо всех сил пытаюсь сообразить, что же делать. Я должен вернуться к Саре. Но как?
— Савл, пожалуйста, позвольте мне быть там, — медленно говорю я, тщательно подбирая слова. — Я ей нужен.
— Возможно, тебе следовало подумать об этом прежде, чем нападать на меня.
Он прав. Хотя, если разобраться, лучше было бы сразу довести дело до конца. Может быть, я сделаю это сейчас. Или, возможно, у меня еще будет шанс все изменить.
— Прошу прощения, Савл. Я не должен был набрасываться на вас.
— Именно так, — кивает он, — не должен был.
— Я вышел из себя, узнав, что произошло с Мией и Сарой.
— Это было… неудачное стечение обстоятельств. Ньюсам перестарался. Больше этого не повторится. Я напомнил ему, кто здесь главный.
— То есть решения здесь принимаете вы.
— Да.
— И именно вы решили, что мой ребенок должен родиться завтра.
— Правильно.
Взгляд снова так и сочится самодовольством. Размазать бы его рожу по стенке. Нет больше сил подлизываться к нему.
— Держитесь от них подальше. От Сары, Мии и малыша.
— Пустые угрозы, Адам. Пустые угрозы. Я — начальник. Как я скажу, так и будет.
Подлетаю к нему, но мне не удается застичь его врасплох. Он блокирует удар и направляет мою же собственную энергию на то, чтобы бросить меня на пол. Я чувствую, как это глупо — мальчишка пытается драться с мужчиной.
Пока я силюсь встать, он уже подошел к двери. Дверь распахивается снаружи, он пулей вылетает в коридор.
— Посмотри на себя, — глумится он на прощание. — Неужели ты и вправду считаешь, что готов стать отцом, Адам? Мне было бы жалко малыша — если бы, конечно, он остался жить. Так будет лучше для всех. Маленькая жертва во имя всеобщей пользы. Не волнуйся, я все сделаю быстро. Все закончится, почти не успев начаться.
Дверь захлопывается, и я бросаюсь на нее, стуча кулаками по ржавому металлу.
— Ты сволочь, Савл! Оставь мою семью в покое!
Сара
В нашу комнату принесли еще еды, покрывало на кровати заменили пуховым одеялом. Сюда же притащили игрушки для Мии, ту коробку из переговорной.
— Что это? — спрашиваю Адриана.
— Приказ Савла, — говорит он.
Савл. Куда ни плюнь, везде Савл.
— Почему он это делает? Еще вчера он относился ко мне, как к куску грязи на своем ботинке. Что изменилось?
Адриан не отвечает.
— Для меня вот ничего не изменилось, — медленно говорю я, надеясь, что он поймет скрытый смысл моих слов.
— Я пытаюсь достать все то, о чем вы просили, — говорит он, и я понимаю, что мы говорим на одном языке.
Мия садится на пол, роется в коробке с игрушками, выискивая куколку.
Включается душ.
— Когда? — шепчу.
— Тут не все от меня зависит. Но вероятно, скоро. Может быть, даже очень скоро.
Он кладет руку мне на плечо. В кои-то веки прикосновение малознакомого человека не вызывает у меня желания убежать куда подальше.
— Попробуй отдохнуть, — говорит он. — Предоставь все дело мне.
Я пытаюсь не паниковать, когда дверь опять закрывается, и утешаю себя тем, что Адриан на нашей стороне и все будет хорошо.
Забираюсь на кровать и укладываюсь на бок, подложив под живот подушку. Живот не то чтобы болит, но тянет и ноет. Наблюдаю за тем, как Мия возится с игрушками. Она нашла куколку и теперь разговаривает с ней, укладывая и снова поднимая ее.
— Малыш, мигай, — говорит она.
— Спи, малыш. Ш-ш-ш!
Ребенок внутри меня ворочается.
Прикладываю руку к тому месту, где маленькое колено или локоть давит на живот изнутри.
Закрываю глаза.
Ребенок успокаивается.
Он тяжело дышит. Пузырек слюны надувается и лопается, стекая вниз по подбородку. Он не вытирает ее. Вместо этого он достает нож. Ручка сделана из кости или рога, лезвие изогнуто. Это охотничий нож.
Не понимаю, что я сделала, почему он так себя ведет.
— Я делал это раньше, — говорит он.
В чем, в чем, а в этом я не сомневаюсь.
Если бы только я могла бежать. Если бы только здесь был кто-нибудь еще. Но никого нет. Только он и
