майор, грязь? И ладони протягивают, мол, посмотри — чистые!
— Он что, мудило? Майор этот?
— Слышь, ему лет шестьдесят на вид, понимаешь? Выдернули. Ввиду. Он уж на пенсии давно!
— И что?
— Ну, собрали чурок, растолковали, как могли… КРБГ им показали — видишь, мол, стрелка куда зашкалила?
— А они?
— А они считают, что это мы им мозги пудрим, чтобы они работали на жаре даром. И яблоки рвут и сходу жрут. Во время беседы.
— …жили мы в гостинице 'Славутич'. Там как-то армейские нарисовались — срочно проверьте наши дозиметры! Никто, мол, не может — все на вас ссылаются, как на специалистов.
— Что за дозиметры? Новые?
— Да, блин, те же КРБГ, не знаешь что ли?
— Я думал, вдруг что новое…
— Не-а, всё те же. Короче, мол, проверьте, ребята! Не то батареи сели, не то мы, мол, мудаки. И всё по полу датчиком елозят и говорят: 'Видите?! Не показывает!' Отбираю, выставляю нужные пределы — мерил он, видите ли, рентгены… рентгены, представляешь?! — и датчиком в свою подушку — тырк!
— Ну, понятно…
— Ты-то понял, а они — ка-а-к шарахнутся! Я им сказал, что пол у нас в гостинице по четыре раза с 'Защитой' моют, а вот постельное бельё меняют раз в неделю… поры и выделяют всё дерьмо.
— Ха-ха-ха! Молодец, Ромка, молодец! Так их, московских козлов!..
А вечером, уже закрывая дверь лаборатории и готовясь опечатать её личной печатью, оттиснув на коричневом пластилине, Генка вдруг остановился и сказал:
— Слышь, Кролик, у нас 'чисто-грязно' давно проверяли?
— Э-э-э… на прошлой неделе, по графику…
Генка снова открыл дверь и прошёл к стационарному дозиметру.
— Опоздаем на автобус, Ген… — неуверенно промямлил Пасхальный Кролик. — Уедет же…
— Ничего! Я сегодня на 'жеребце'. Там уже Сукнобойников ждёт… Остолопыч и Машка — обещал их до города подбросить. Ты пятым будешь…
Генка включил дозиметр и подождал секунд десять.
— Смотри, Кролик! — и он понёс датчик, ловко отсоединенный от пластмассовой коробки с решёточкой, к горлу. Секунды три ничего не было… а потом продолговатая пластмассовая полупрозрачная фитюлька, закрывающая надпись 'ГРЯЗНО' осветилась изнутри светом… словно питаемая гадостью, сидящей в горле Генки.
Кролик молча отобрал датчик, зачем-то потер его о штаны ('Брезгуешь?' — с усмешкой спросил Генка) и приложил его к своему кадыку.
— Чуть ниже прикладывай… там, где щитовидка, — сказал Генка.
Прибор помолчал и вспыхнул зелёным индикатором: 'Чисто!'
'Чисто! Чисто! Чисто!' — барабанило в голове Пасхального Кролика, когда он сидел на заднем сиденье жёлтого жигуленка-копеечки с гордым названием, данным ему Генкой, 'Жеребец'. С одного бока его подпирал Остолопыч, а с другого — Машка. Бок Остолопыча казался Кролику холодным… он почти чувствовал от Завлаба запах ладана…
…Захарыча хоронили, пригласив попа из городка К***. Он приехал и долго пел что-то печальное над гробом, размахивая кадилом. Женщины крестились, не глядя на мрачного парторга Семёныча, специально прилетевшего вместе с гробом из Киева.
— Стенки сосудов сердца истончились, — злобно сказал Семёныч Кролику в столовой, после третьего поминального стакана. — Понимаешь, Кролик? Истончились! У лыжника-то, бля, пана Спортсмена нашего… ветерана второй мировой! Эх… пей, Кролик, пей… своей бабе ноги мой и воду пей — не пустила она тебя… пришла и орёт…
…а этот мудак из горкома: 'Исключать её надо из партии!'… а я ему г-говорю…
Потом они пили водку в гараже Генки. Генка рассказывал, что 'таблетки 'калий-йод' — говно! от них постоянно мучает насморк, блёв и дрис! это на жаре-то!'
Кролик молчал и только слушал.
— … я думаю, ну его на! Снял этот… 'лепесток'… и дышу… а срать хочется — хоть в комбез вали… слышь? Вот и намеривали потом: обшлага, ширинка, повязка на морде. Везде, где чаще всего руками лазишь. Не-е-е… Кролик, слышь?.. повезло… тебе с женой, да!.. Кста-а-а-ти!!! У меня же спирт… есть. Там. В этом… шкафчике! Пошли к тебе? Я Маринке так и скажу — терпи, чернобыльские пришли! Спасители.
Обмякший Остолопыч пытался рассказать о 'закрытых градиентах', о распределении полей цезия-137 по всей Зоне на период августа 1986 года, но Кролик довёл-таки его до подъезда, мягко пресекая словоизлияния. Генка тащился следом 'по синусоиде', но молчал.
— Дозиметры индивидуальные снял — и в свинцовую фольгу, понял? На хрена тебе инвалидность по дозе, понял?..
Уже дома Кролик перезвонил Генке, покорно выслушал инвективы его жены Леночки по поводу состояния её мужа Геннадия и осторожно повесил трубку. Все были дома — живы и здоровы.
Мать, вначале шёпотом пропилившая Пасхального Кролика вдоль и поперёк, — Опять?! Ты же обещал Маринке, что!.. — вдруг смягчилась и спросила:
— Курицу будешь? Я сегодня купила. Три восемьдесят семь! Но я думаю — Бог с ним, зато хорошая! За два девяносто, говорю, пусть твоя жена Маринка покупает и лопает сама, если ума нет! А продавщица мне говорит…
— Мам! — негромко сказал Кролик. — У нас опять набор идёт — на осень и зиму. В Чернобыль. В тридцатикилометровую зону.
- 'Десятка'? — спросила мать.
— Да. Десять окладов в месяц, — сказал Пасхальный Кролик.
— И соглашайся, Коля, и соглашайся! — сказала мать.
Она тихонько подвинула к Кролику кастрюлю с жареной курятиной:
— Лопай, давай… небось устал. А может, и не ехай. Ты у меня мягкотелый, дурной. Отдашь всё Маринке, как всегда…
— Ма-а-ам!
— Не кричи, ребёнка разбудишь! Я говорю, что опять ты всё своей жене отдашь! А сам брюки себе нормальные никак купить не хочешь… ходишь, как ремок, смотреть стыдно! Всё эти 'джинсы, джинсы' ваши… Выщелкнут, понимаешь, мотню напоказ… и ходят, довольные!.. Тут компот есть холодный — будешь?
О МИРАХ ПИСАТЕЛЬСКИХ И О ВСЕЛЕННЫХ
Сидеть за компьютером приходилось постоянно. С утра Алексей выпивал две чашки кофе… потом долго смотрел на курсор, мигающий в белоснежном пространстве листа. Он видел потрясающие вещи… события, разворачивающиеся строго и последовательно… топот коней и хрипы верблюдов… трубные крики слонов, напоминающих горячие серые горы, — плавно раскачиваясь, они вышагивали, возвышаясь над курчавой зеленью кустарника…
Иногда он почти чувствовал запах пота морщинистой кожи, щурил глаза от отблеска нестерпимо яркого солнца, отразившегося от наконечника копья…
Но стоило нажать на первую клавишу, как всё исчезало.
Напечатанная фраза смотрелась нелепо и дико. Точка в конце её напоминала могильный камень. С первого же взгляда было ясно, что продолжения истории не было… и не будет никогда.
