Ничего не понимая, лишь предчувствуя беду, Аркад молча достал из сумки документы и направился к двери.
В отделении полиции, куда его доставили, первым делом у него сняли отпечатки пальцев, подробно допросили и поместили до выяснения всех обстоятельств в загаженную вонючую камеру. Только здесь он узнал причину столь нелюбезного обращения с ним местных копов. В то время, пока он досматривал свой последний предутренний сон, его приятеля Сержа убили. Труп обнаружила соседка Сержа с верхнего этажа. Часов в девять утра она спускалась со своей собакой на прогулку и заметила, что дверь квартиры Сержа приоткрыта. В щели двери торчала какая-то белая тряпка в красных пятнах. Она позвонила в дверной звонок, немного подождала, а затем, приоткрыв дверь, заглянула в квартиру.
Серж был убит каким-то тупым предметом. Удар был нанесен сзади по голове. Серж лежал в исподнем в прихожей лицом вниз, головой в сторону приоткрытой двери в свою спальню. Возле головы натекла лужица крови. Кровью были обмазаны также стены прихожей. А в одном месте, около самой двери в спальню, на стене выделялся чей-то кровяной отпечаток большого пальца. Собственно говоря, именно этот самый отпечаток, не принадлежавший убитому, и выручил Аркада. Сидя в камере, он размышлял о том, как ему удивительно повезло. Если бы не этот отпечаток, оставленный, скорее всего, убийцей Сержа, загремел бы Аркад на полную катушку.
В местной кутузке его продержали несколько дней. По выходу он обнаружил, что его полностью обчистили. У него с собой осталось только то, что было одето в тот день, когда его забрали полицейские, – джинсы, да ковбойка и еще документы. Уходя из местного отеля, он забыл запереть дверь комнаты, в которой останавливался на ночлег.
И вот теперь голодный и без денег, он уже несколько дней тащился в сторону своего города.
ГЛАВА 2
– Куда ты идешь, парень?
– А тебе какое дело?! Нам с тобой не по пути, проваливай.
– Зря ты так… Я мог бы составить тебе компанию. Вдвоем все же веселей. Да и потом, может, помощь потребуется.
– Не нужна мне твоя помощь. Сам справлюсь, если нужно. Я советчиков да болтунов терпеть не могу. За хорошим напитком, да с хорошенькой девочкой я и сам не прочь потрепаться. А с тобой, о чем мне болтать? Слушать же никчемный треп нет желания. Пошел прочь!
– Ну, как знаешь. Может, ты обо мне еще и вспомнишь, да поздно будет.
– Ты что, угрожаешь мне?!
– Что ты, что ты! Это я так, к слову, присказка. Ну, ладно, я пошел; бывай, не поминай лихом!
– Привет.
Их пути разошлись. И стоило лишь Аркаду повернуться спиной к нежданному попутчику, как он тут же выкинул его из головы, как будто и не встречал никого минуту назад на своем пути.
Думы его были тягучими, темными, запутанными. О том, что он уже испытал сутки, пару суток назад. О том, что ему надо как-то позаботиться о пропитании на сегодняшний день. Он вспомнил, что последний раз что-то перекусил несколько часов назад, а теперь неизвестно, когда еще и где, и что он будет есть. Его здоровый организм дал о себе знать – засосало в желудке.
Неторопливо двигаясь вперед, он еще несколько минут не мог выкинуть мысль о еде, переключиться на что-нибудь иное, кроме размышлений о том, где же ему найти пищу или хотя бы какие-нибудь съедобные зерна. Потом мысль вяло вернулась к тому, что было совсем недавно; затем к встретившемуся ему на пути человеку. С некоторым сожалением он заключил, что зря так поспешно отказался от попутчика – вдвоем все было бы не так скучно.
'А и черт с ним, – подумал Аркад – лезут тут всякие, набиваются в друзья да в попутчики, а потом, глядишь, когда заснешь, можешь и не проснуться. Нож сунут в бок не за понюх табака, за какие-то никчемные шмотки, и все – прощай жизнь. А я еще не все видел, я еще и не пожил, как следует. Нет, уж лучше поскучать, да в целости, еще мир поглядеть надо'.
Так неспешно, тягуче размышляя, он неторопливо удалялся от места негаданной встречи со странным человеком. Он и не подозревал, как в недалеком будущем еще не раз с сожалением вспомнит свой опрометчивый отказ спутнику. Но это было еще впереди.
А пока он шаг за шагом удалялся от этого места. Дорога, плавно изгибаясь, плыла среди ковра довольно высокой, доходящей до щиколотки травы, то слегка поднимаясь на невысокие пригорки, то, опускаясь до очередного своего изгиба.
Невдалеке, в нескольких футах от дороги, рос частокол лиственных деревьев, а перед ними, как легкие стрелки перед тяжеловооруженной пехотой, обозначая переднюю линию обороны, один за другим стояли колючие кусты с розовыми, бледно-розовыми и даже белыми цветками, готовившимися закрыться к вечерней заре. Это шиповник украшал своими цветами Афродиты небольшой лесок и благоухал ароматами, хотя и не столь сильно, как его окультуренный сородич роза.
Аркад поднял взгляд с медленно исчезавшей под ногами дороги, обратив его на пролегавший перед ним путь, на окружающий его мир, на линию вдали, отделяющую его дорогу и окружающую ее лесостепь от светлого небосклона. Минуту Аркад бессмысленно обозревал всю эту земную красоту, а затем снова погрузился в призрачные видения своего сознания, в раздумья о пище, об отдыхе, о том, чем ему дальше заниматься, и обо всех мелочах, окружавших его ближайшие несколько дней. Эти мелочи составляли его замкнутый маленький мирок, который, впрочем, часто нарушался, разрывался внешними для него событиями и людьми. Но поскольку он двигался по этой дороге уже давно, то привык отгораживаться по возможности от этих внешних обстоятельств.
А дорога его была долгой. Его дорога…
Дороги! Либо мы по ним идем, либо они нас выбирают. Где ориентир, устремляясь к которому мы выйдем на свою судьбу?! Может, эта никчемная дорога без начала и конца и есть сама судьба? А может, дорога – это всего лишь преддверие в мир, где твое Эго и твоя судьба сольются воедино и ты исполнишь свое предназначение в этом мире? Может, это испытание в том, достоин ли ты познать свою судьбу? Если не перенес тягот этого пути, сошел с дистанции, присел на пригорок, плюнул на все и остался здесь и сейчас, то, может, ты и не достоин познать смысл своего существования? И тогда копайся, как червь, в этом дерьме, называемом повседневностью.
Чем ты лучше миллионов таких же, уставших от дороги к неизвестной цели, отбросивших идеалы о возвышенном, прекрасном, как никому не нужный старый хлам?! Понявших, наконец, что им в своей жизни их не достичь, а потому успокоившихся на маленьких радостях жизни. Чем ты лучше тех многих, не превратившихся из куколки в бабочку? Не созревших ни для чего – ни для поэзии, ни для музыки, ни для живописи или науки. Ни для какого другого вида творчества, но, пожалуй, только для удовольствий; да и то мизерных, приземленных, никчемных! Эгоцентрики, у которых все наполовину: ума и чувств, и нет ни капли мудрости…
Может, в этом и состоит судьба – быть обыкновенным удобрением для великих? Нужны ли лишние знания? Если их не имеешь, так ничего лишнего и не будоражит ум; можно прожить в счастье и радости. Лишние сведения, когда информация перевешивает определенный рубеж, начинают давить на человека, заставляют его чувствовать их нехватку и свою ущербность, и обычная житейская радость в незнании уходит.
Отсутствие информации делает человека счастливым. Слишком же большое ее количество приводит к раздумьям. И тогда, чтобы вернуть уплывающее призрачное счастливое состояние, главным смыслом становится уже не довольство будничными радостями жизни, а поиск новой информации…
Почти ничего подобного Аркаду в голову и не приходило. Лишь на грани неуловимого, где-то в подсознании, какие-то радужные всплески давали о себе знать, да и то лишь секундным беспамятством, когда смотришь вокруг, но ничего не видишь. В такие моменты он останавливался в недоумении, слегка тряс головой. На ум приходила мысль, что это у него от недоедания и утомления дорогой.
Он вновь, в который уже раз, вспомнил, что совсем недавно в той деревеньке, которая осталась за
