из энергетического потенциала окружающей их массы людей. Или с помощью прибора, созданного на базе исследования таких, как ты.
– Так вот почему ты с отвращением, как я заметил, смотрел на своих коллег, которые предлагали устроить митинг протеста в связи с запрещением неправительственных исследований явлений экстрасенсорики!
– Ты правильно понял. Я не могу ходить на сборища, где очередной шарлатан, претендующий на роль вождя, обтекаемыми, красивыми фразами, воздействующими на мои органы чувств, будет поглощать мою энергетику, насыщаться ею, как вампир, и с ее помощью осуществлять какие-то свои цели, которые для меня могут оказаться совершенно чуждыми. Сделай всех частными, независимыми индивидами и ты получишь свободу воли. А где есть свобода воли, там нет рабства, там нет власти как таковой, в современном смысле, там нет угнетения. Там может быть только сотрудничество, если все хотят выжить. Конечно, я понимаю, что это абстракция, которой невозможно достичь. Всегда найдется паршивая овца, которая захочет воспользоваться трудами ближнего. Но это более гуманная абстракция, чем та, которой следует коллективизм. Его пророки, эти учителя человечества, пренебрежительно заявляют – народ не созрел для свободы, необходимо государство, но 'наше' государство. В результате худшие экземпляры человеческой толпы господствуют. Это и есть практический результат всего коллективизма. Экономические эксперименты тоже ничего не дали. Они лишь показали, что, сконцентрировав власть, ресурсы, финансы в одном центре, можно достичь глобальных проектов, если не ставить на весы человеческие жизни. Но ведь это было давно известно и без экономических экспериментов коллективизма. Вспомни историю человечества – египетские пирамиды…
Альберт замолчал на половине фразы, посмотрел на Аркада.
– Ладно, что я тебе читаю лекции; ты об этом наверняка слышал в университете. Единственное, что ты должен твердо усвоить: если ты личность, то никогда не позволишь другому обогащаться таким образом за свой счет, как это делают политические лидеры. А ты личность. Но у тебя в голове много идеологического мусора. Ты хочешь оставаться законопослушным гражданином. И я ничего не имею против. Я сам стараюсь быть законопослушным. Но не надо возводить это в степень. Любая государственная система работает, прежде всего, на политиков, стоящих у нее на страже. Идеальных государств, которые соблюдали бы интересы всех граждан, не бывает и в принципе не может быть. Просто приходится делать выбор между плохой системой, плохой властью и худшей.
– Альберт, ты считаешь наше государство худшим вариантом? Ведь это демократия. Недавно показывали дебаты, где оппозиция критиковала официальную политику властей. Разве это худшая система, в которой можно что-то изменить с помощью критики?
– Вот, вот! Я как раз об этой твоей иллюзии и толкую. Наше государство таково, что все мы в нем – заложники недостатков воспитания первых лиц, имеющих неограниченную власть. А даже если бы и был закон, ее ограничивающий, то что бы ты сделал, чтобы этот закон осуществить?! Но самое неприятное в том, что для системы власти и не важно, какими будут лидеры. Будут ли они бороться с коррупцией и произволом или же ничего не смогут сделать, или не захотят. Неугодный для системы лидер всегда будет смещен…
Альберт на минуту замолчал, проверяя контакты аппаратуры, готовя ее для очередного испытания, а затем заключил:
– Необходимо достаточно большое жизненное пространство, чтобы люди рассредоточились на нем так, чтобы не мог появиться очередной шарлатан, знающий лучший для человечества путь и требующий ему подчиняться. Вот почему так важен космос! Но до тех пор государство – это бич человечества.
– Неужели все так безнадежно? Неужели мы сами, люди, не можем создать на Земле лучший порядок?
– Не знаю, Аркад, я не пророк. Но, посмотри, ничего не меняется от изменения государственных структур. Уж какие только формы власти за последние три-четыре тысячи лет на Земле не существовали! И демократия, и аристократия, и теократия, и деспотия в самых разных проявлениях! Земля уже не способна прокормить выросшее человечество. Она задыхается от экономики, от производства, от их экскрементов. Нужен контроль. А увеличение контроля в производстве, экономике, в любой сфере ведет к росту коррупции самого контроля. Увеличение власти государственного аппарата по контролированию этого процесса ведет к росту мафии самого этого аппарата. И именно первые лица государства со временем становятся главными организаторами коррупции.
Последние испытания на аппаратуре Альберта и его друга Майкла, задержания в полиции, подряд несколько вечеринок, на которых люди почему-то не расслабляются, не танцуют, а заняты вечными разговорами о политике, – все это вывело Аркада из равновесия. Удивительно, но даже у барменов мозги тоже заняты политикой! Не понимаю людей. Чем они живут? Как будто роботы какие-то, запрограммированы, зациклены на одном.
Аркад сидел в кресле в своей комнате и потягивал приготовленный им самим коктейль из крепких напитков, глядя на движение за окном. Был выходной. Ему не надо было идти на службу в фирму. Особых заданий от начальства по распространению продукции не было, так что свои выходные он мог использовать так, как ему хотелось. А сейчас ему ничего не хотелось. Он предавался меланхолии. Все опротивело. По улице за окном двигались небольшие ручейки людей. Проходящих машин почти не было. Двери магазинов были открыты нараспашку, но покупателей было мало. Солнечные лучи, отражаясь от витрин, разбегались веселым потоком по всему пространству, освещая нежно-золотистым светом всю панораму улицы, придавая ей нарядный, праздничный вид.
Картинка для его взгляда была бы милой, если бы он не видел озабоченных лиц пешеходов. 'Люди не умеют расслабляться, – подумал он. – Куда-то вечно спешат, спорят о политике, напрягаются, пытаясь решить будничные проблемы, как если бы эти проблемы составляли смысл их жизни. В результате жизнь проходит, а удовлетворения от нее никто из них не получает'.
Ему все осточертело. 'Может быть, сменить место жительства, – подумал Аркад, – переехать в другой город? Перейти работать в другой филиал фирмы? Так ведь и там новые знакомые достанут своими разговорами.
Что делать? Позвонить Соне? Но и она потянет в какую-нибудь занудную компанию. Даже она не может обойтись без этих своих компаний! Отдых на природе, только вдвоем, ей не нравится. Обязательно нужна какая-то толпа, толкотня, вечные разговоры на 'серьезные' темы, поучаствовать в них, бросить какую- нибудь реплику по ходу разговора, чтобы другим показать свою значимость. Показать свои наряды, поделиться впечатлениями о том, как я сегодня выгляжу. И все это нужно только для одного – утвердиться в себе, утвердить себя в глазах окружающих. Перед всем миром, а прежде всего перед самим собой показать, что я еще что-то значу. Нет, этот выходной я проведу один. Поеду-ка я за город. Поброжу на природе. Может быть, настроение улучшится'.
В небольшую наплечную сумку Аркад стал собирать бутерброды, небольшое одеяло – вдруг захочется полежать на траве – и кое-что по мелочи. 'Не забыть документы и деньги, а то опять придется тащиться пешком, как в тот раз', – подумал он.
Зазвонил звонок. Аркад решил его проигнорировать: 'Сегодня я никому ничего не должен. С Соней мы не договаривались о встрече, а с Альбертом мы встретимся только на следующей неделе'.
Звонок не умолкал. Наконец, не выдержав, Аркад подошел к телефону: 'Надо было мне быстрей собираться. Кто бы это мог быть?'
Он поднял трубку:
– Алле, кто это?
Хрипловатый мужской голос спросил:
– Это вы, Аркад?
– Да, это я. Что вам нужно? Кто говорит?
– Вы меня не знаете, мое имя вам ничего не скажет. Мы с вами не знакомы, во всяком случае, вы со мной. А вот вас я знаю, наслышан. Нам порекомендовали обратиться к вам. Нам нужна ваша помощь.
– Кому это вам? И что это за помощь? Я обычный человек и вряд ли я могу оказать кому-либо какую-то
