удовольствие. Черт возьми, как же сильно он хотел быть именно таким мужчиной, которого жаждет Анаис! А еще он отчаянно нуждался в разрядке. Боже, он больше не мог выносить эту чувственную пытку! Сейчас ему требовалось выплеснуть семя в руку Анаис и прижаться лицом к ее сладостно благоухающему горлу.
Она расстегнула брюки Линдсея, скользнула рукой внутрь и, найдя его член, принялась водить пальчиком вокруг влажной головки.
– Как же ты возбудился! Ты весь мокрый, уже изливаешь свое семя.
Член напрягся еще сильнее, и Линдсей толкнул бедрами вперед, вдохновляя ее не прекращать нежные поглаживания. Он никак не мог поверить, что его застенчивая крошка Анаис оказалась такой смелой. Но это только распаляло его. Чем больше дерзкая девчонка гладила мужское естество Линдсея, тем более возбужденным и безрассудным он становился.
– А ты, маленькая развратница, оказывается, умеешь раздразнить член, – прошептал Линдсей, когда она бесстыдно сжала в ладони его яички.
– А тебе нравится, как я дразню твой член?
– Мне кажется, ты знаешь ответ на свой вопрос, особенно после той нашей ночи.
– А я сейчас лучше, чем той ночью? – требовательно спросила она, не уставая воспламенять Линдсея своими неожиданно умелыми ласками. – Сейчас я лучше дразню твой член?
Он поднял юбку своей соблазнительницы и погладил ее обнаженные ягодицы. Странно, но теперь эта пикантная часть тела казалась другой, не такой, как он помнил, совсем не похожей на восхитительную, в форме сердечка попку Анаис. Но это была именно она, его любимая Анаис. Линдсей ощущал ее присутствие так же, как и всегда. Это та проклятая штука отравила его мозг, поселила в его сознании столь безумные мысли.
– Чего ты от меня хочешь, что мне сделать с этим? – дерзко спросила Анаис, еще крепче сжав мужское естество в своей руке.
– Пососи его, – простонал Линдсей, эти слова выплеснулись из его горла судорожным, хриплым дыханием, стоило вспомнить свою самую сокровенную фантазию. И тут же, повинуясь неистовому порыву, он почти яростно стал целовать, нуждаясь в ней так отчаянно, так безрассудно, как никогда прежде. – Я должен тебе сказать. Я не могу ждать. Я люблю тебя, – пылко хрипел Линдсей в перерывах между длинными, одурманивающими не хуже любых наркотиков поцелуями. – Я всегда тебя любил. И больше не могу этого скрывать. Не хочу прятать свои чувства. В моем сердце всегда была только ты – и навечно останешься в нем лишь ты, ты одна…
Чье-то судорожное, надрывное дыхание резко прервало мерный звук их вздохов. Линдсей взглянул на женщину в своих объятиях и сощурился, в который раз пытаясь сфокусировать взгляд на расплывавшемся перед глазами изображении. А потом картинка заметалась, неспешно обретя четкость, и он почувствовал, как содержимое его желудка угрожает хлынуть горлом и выплеснуться на пол. Линдсей смотрел на прижавшуюся к нему женщину и слышал лишь раздававшееся рядом яростное, полное отчаяния дыхание. Мысли лихорадочно заметались в голове, сознание никак не могло вместить то, что казалось просто невозможным.
Анаис застыла на месте, потрясенная, объятая ужасом. Смысл сцены, свидетельницей которой она только что невольно стала, с ошеломляющей скоростью завертелся в ее голове. Грудь Анаис стала стремительно подниматься и падать, сейчас она чувствовала себя так, словно кто-то накинул на ее горло широкую ленту и стал душить. Трясущимися руками бедняжка сорвала шляпку со своей головы. Неужели Линдсей мог так с ней поступить? Как это возможно, как – после всего, что их связывало, что произошло между ними в конюшне, так легко упасть в объятия другой?
– Боже праведный, ты давно здесь? – Ошеломленная Анаис не знала, почудились ей эти слова, или Линдсей действительно произнес их вслух.
– Достаточно давно, чтобы увидеть тебя с ней и услышать, что ты любишь ее, – прошептала Анаис, из последних сил пытаясь подавить рвущиеся из груди рыдания. Она отвела взгляд от внушавшего отвращение Линдсея и увидела, в первый раз четко увидела женщину, которая крепко прильнула к нему.
– Почему? – одними губами, задыхаясь от ужаса, прошептала Анаис.
Закончить фразу ей так и не удалось. Она просто не могла смотреть на Ребекку, прижимавшуюся к Линдсею, на ее груди, блестящие от смелых ласк его влажного рта. Нет, это было выше ее сил: глядеть на женщину, которую считала своей близкой подругой, облаченную в этот костюм – единственную за всю жизнь Анаис вещь, которая не была придумана или заказана ее матерью. Это был единственный наряд, в котором Анаис так мечтала предстать перед Линдсеем. О боже, какой же глупой и доверчивой дурочкой она была, когда думала, что Ребекка забрала ее муслиновый мешок с костюмом по ошибке! Нет, это была не случайная ошибка, а замысел – жестокий, омерзительный замысел.
– Это тебе предназначались слова любви, которые я говорил! Я думал, что со мной была ты, Анаис. – Линдсей запнулся. – Позволь мне объяснить…
– Не думаю, что здесь требуются какие-то слова, любимый, – сладко пропела Ребекка. Сейчас подруга напоминала Анаис коварную змею, каковой, в сущности, и была. – Мне кажется, то, что Анаис видела, говорит само за себя. Нам не нужно больше скрывать свои чувства.
– Не прикасайся ко мне, – со злостью бросил Линдсей, пытаясь стряхнуть Ребекку, вцепившуюся ему в руку. – Черт тебя подери, что ты наделала?
– Это наделал ты, Линдсей, – горько возразила Анаис. – Ты, ты сам сотворил это.
– Позволь мне объяснить, – пробормотал он и, пошатнувшись, придвинулся ближе. – Я был с Уоллингфордом. И я… взял что-то… то есть я съел что-то, от чего мое сознание помутилось. Я думал, что Ребекка – это ты. Я нисколько, ни капли не сомневался, Анаис, что на самом деле это – ты.
– Как ты мог подумать такое? Мы совершенно разные!
– Да, мы явно не одного размера. – С острого языка Ребекки сочился яд.
Линдсей метнул в Ребекку убийственный, полный ярости взгляд и сильнее оперся о стену, с трудом удерживаясь на шатающихся ногах.
– Анаис, послушай меня. Это было какое-то дурманящее средство, наркотик. Я не пьян. Клянусь. Это была ошибка. Я думал, что со мной ты. И, полагая, что это ты… поверь мне, Анаис.
– Ложь, – отрывисто прошептала Анаис, устремив затуманенный слезами взор на Линдсея. – Все, что ты говоришь сейчас, все, что ты говорил мне раньше… все это ложь, ложь! И все, что нас связывало, было ложью. Ты лишь забавлялся со мной – боже, как ты, должно быть, смеялся надо мной, так легко попавшейся на твою удочку и позволившей себя соблазнить!
– Не говори так, Анаис…
– Не говорить? О чем? О том, что ты так сильно заскучал тем вечером, что решил взять меня – такую невзрачную, нежеланную старую деву – с собой в конюшню, чтобы немного поразвлечься? Ты, вероятно, думал, что сделал мне одолжение, переспав со мной! И наверняка чувствовал ко мне жалость той ночью, когда пытался возбудиться в обществе такой неопытной, никому не нужной уродины, как я, особенно когда ты мог… – Анаис бросила взгляд на Ребекку и ощутила, как сильным спазмом сдавливает горло. – Когда ты мог овладеть кем-то столь же красивым, столь же желанным, как она.
– Я хотел тебя – я хочу только тебя, – поправился Линдсей, нахмурившись. – И ты знаешь это. Просто вспомни, как это было, Анаис!
– Я помню все слишком хорошо. Помню женщину, неприметную, с округлым, пышным телом, слишком полными животом и бедрами, женщину, которая думала, что достаточно красива для кого-то вроде тебя. Понятно, что я была лишь игрушкой на один вечер – до той поры, пока ты не переметнулся к другой, лучше и красивее меня.
Боже, подумать только, она слепо доверяла ему! Никогда не сомневалась в искренности Линдсея, на самом деле считая, что он не сделал предложения после того, как занимался с ней любовью, только потому, что хотел преподнести это по-особому, как он и говорил. И она клюнула на его обещания, безрассудно поверила ему…
– Нет, это ошибка! Все совсем не так, как кажется… – снова затянул Линдсей, делая еще один неверный шаг к ней и опираясь рукой на стену для поддержки.
Анаис почувствовала, как ее губы скривились в отвращении. Сейчас Линдсей сильно напоминал своего
