— В Америке обязательная воинская повинность, — сказал Левка.
Вот в чем дело. Добровольно Левка никогда бы не пошел воевать.
— Но ты офицер!
— Ты тоже.
Григорий покачал головой.
— Мы в Красной Армии упразднили чины. Я военный комиссар.
— Но одни велят принести чай, а другие его приносят, — сказал Левка, глядя на входящего ординарца. — Как гордилась бы мама, правда?
— Еще бы. Но почему ты ни разу не написал? Я думал, тебя в живых нет.
— Ах, черт… прости. Я так ужасно чувствовал себя, уехав по твоему билету, и мне все время хотелось сообщить, что у меня уже есть деньги тебе на дорогу. Но я все откладывал, ждал, когда денег будет больше.
Плохая отговорка, но очень характерная для Левки. Он мог не пойти на вечеринку, если ему было не в чем там покрасоваться, и не шел пить с друзьями, если у него не было денег на то, чтобы всех угостить.
Григорий вспомнил еще одно предательство.
— Ты не сказал мне, уезжая, что Катерина беременна.
— Беременна?! Но я не знал.
— Знал. И велел ей не говорить мне.
Левка на секунду растерялся — его поймали на лжи, однако тут же пришел в себя и начал контрнаступление:
— А тот корабль, на который ты меня посадил, не шел до Нью-Йорка! Он высадил нас в захолустном городишке Кардиффе. И мне пришлось работать много месяцев в шахте, чтобы скопить на новый билет.
На миг Григорий даже почувствовал себя виноватым; но потом вспомнил, как Левка выпрашивал у него этот билет.
— Может, не стоило помогать тебе бежать от полиции? — спросил он жестко.
— Ты сделал для меня все что мог, — неохотно признал Левка. Потом тепло улыбнулся — когда он так улыбался, Григорий мог простить ему что угодно — и добавил: — Как всегда. С тех самых пор как умерла мама.
Григорий почувствовал комок в горле.
— Но все равно, — сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал, — мы должны отплатить семейству Вяловых за то, что они нас обманули.
— Я уже отплатил, — сказал Левка. — В Буффало живет Джозеф Вялов. Я засадил его дочке, она залетела, и он был вынужден женить меня на ней.
— Так ты теперь член их семейки?
— Но он об этом пожалел, потому-то и устроил, чтобы меня призвали. В надежде, что меня убьют на войне.
— Черт, ты что, по-прежнему думаешь не головой, а другим местом?
— Наверно… — пожал плечами Левка.
Григорию тоже было в чем признаться, и делать это ему было страшновато. Он начал с того, что осторожно сказал:
— У Катерины родился мальчик, твой сын. Она назвала его Владимир.
— Да что ты! — обрадовался Левка. — У меня есть сын!
Григорию не хватило мужества сказать, что Вовка ничего не знает об отце и называет папой Григория. Вместо этого он сказал:
— Я забочусь о нем.
— Я был в тебе уверен.
Григорий почувствовал, как привычно всколыхнулось возмущение, оттого что Левка принимал как должное то, что кто-то другой нес за него ответственность.
— Лев, — сказал он, — я женился на Катерине.
Он ждал, что брат разозлится. Но тот и глазом не моргнул.
— В этом я тоже был уверен.
— Что?! — Григорий остолбенел.
— Ну ты же так сходил с ума по ней, — кивнул Левка. — А ей как раз и нужен был такой человек — сильный, на которого можно положиться, с кем ребенка растить… Так уж карты легли.
— Я так переживал, — мрачно сказал Григорий. — Меня мучила мысль, что я тебя предал.
— О господи, конечно нет! Ведь я же ее бросил… Будьте счастливы!
То, как легко Левка отнесся ко всему этому, не на шутку разозлило Григория.
— А ты о нас хоть немного беспокоился? — спросил он без обиняков.
— Гришка, ну ты же меня знаешь!
— Знаю, ты о нас даже не думал.
— Да думал я, думал! Не строй из себя святошу. Ты ее хотел; какое-то время крепился — ну, может, даже пару лет. Но в конце концов стал с ней спать.
Это была суровая правда. У Левки была отвратительная манера любого ставить на место.
— Да, ты прав, — сказал Григорий. — Как бы то ни было, у нас уже двое детей: еще есть дочка, Аня. Ей полтора года.
— Двое взрослых и двое детей… Ну, не важно. Хватит.
— Ты о чем?
— Я тут наварил деньжат, продавал казакам виски с английского армейского склада. Платили золотом. Набралось целое состояние… — Левка сунул руки под гимнастерку, расстегнул пряжку и вытянул пояс, набитый монетами. — Здесь хватит денег, чтобы вы вчетвером смогли поехать в Америку! — и вручил пояс Григорию.
Тот был ошеломлен и тронут. Значит, Левка все же не забыл о брате. Конечно, передача денег выглядела театрально-красивым жестом, такой уж у Левки характер. Но он сдержал обещание.
Какая жалость, что теперь это не нужно!
— Спасибо, — сказал Григорий. — Я горжусь тобой. Ты сделал, что обещал. Но теперь в этом нет нужды. Я смогу добиться твоего освобождения и помогу тебе вернуться к нормальной жизни в России.
И отдал пояс с деньгами обратно.
Левка принял пояс и замер, глядя на него.
Григории видел, что Левка обижен, и понял, что отказ от подарка больно его задел. Но сейчас Григория беспокоили вещи поважнее. Что будет, когда Левка встретится с Катериной? Не влюбится ли она снова в более красивого брата, не начнется ли все сначала? У Григория сердце кровью обливалось при мысли, что он может ее потерять — после всего, через что им пришлось пройти.
— Теперь мы живем в Москве, — сказал он. — У нас квартира в Кремле, мы там живем вчетвером: мы с Катериной и Вовка с Аней. Я смогу добиться квартиры и для тебя…
— Постой-ка, — сказал Левка, глядя на него с недоверием. — Ты что же, думаешь, я хочу вернуться в Россию?
— Ты ведь уже вернулся, — сказал Григорий.
— Но не насовсем!
— Не может быть, чтобы ты хотел жить в Америке!
— Очень даже может! И ты должен поехать со мной.
— Но теперь-то это не нужно! Россия стала другой. Царя больше нет!
— Мне нравится в Америке, — сказал Левка. — И тебе понравится. Вам всем. Особенно Катерине.
— Но здесь мы творим историю! Мы создаем новое государство. А ты же все это пропустишь!
— Ты не понимаешь, — сказал Левка. — В Америке у меня собственный автомобиль. Еды — больше, чем я могу съесть. Выпивки — сколько угодно, сигарет — за всю жизнь не выкурить! У меня пять костюмов!
