оторвал взгляд от списков:
— Время?
— Час тридцать семь, — ответил Хэммонд, — осталось двадцать три минуты.
— Час тридцать восемь — поправил его Мак-Клинток. — Рейнолдс, как у вас с Детройтом? Нельзя же оставить его без защиты!
— Мне некого на него поставить. Каждый прикрывает тот город, который он знает.
— А близняшки? Я слышал, как они упоминали Детройт.
— Так они повсюду выступали, но их родной город- Питтсбург.
— Одну из них переведите на Детройт.
Рейнолдсу очень хотелось послать его подальше.
— Они работают только в паре. Вы что, хотите сбить их с толку и потерять два города?
Не отвечая на вопрос, Мак-Клинток спросил:
— А кто на Кливленде?
— Норман Джонсон. Он оттуда родом, а по своим способностям занимает среди операторов второе месте.
Их разговор был нарушен звуком голосов на нижней площадке. По лестнице поднимался мужчина с чемоданом в руках. Увидев Рейнолдса, он воскликнул:
— О, хелло, доктор! Что случилось? Я занят важнейшим делом — изготовляю танк, а меня вдруг волокут в ФБР! Это ваши штучки?
— Да. Пошли.
Мак-Клинток хотел было что-то сказать, но Рейнолдс уже увел приезжего.
— Мистер Нельсон, вы прибыли со всем семейством?
— Нет, они все еще в Детройте. Если бы я знал…
— Погодите. Выслушайте меня внимательно. — Рейнолдс объяснил ситуацию и показал план города и макет атомной бомбы, находившийся в той комнате, куда они прошли. — Вы все поняли?
Желваки на скулах Нельсона ходили ходуном.
— Неужели это возможно?
— Да, возможно. Все, что надо, — это думать о бомбе или о бомбах. Войти с ними в соприкосновение, зажать их, не дать взорваться. Придется попотеть.
Нельсон тяжело перевел дух.
— Постараюсь не заснуть.
— Если вам что-нибудь потребуется, звоните по телефону. Желаю удачи.
Рейнолдс возвращался мимо двери слепого ясновидящего. Она была приоткрыта.
— Гарри, это проф. Что-нибудь получается?
Владелец комнаты повернулся на голос:
— Она в Лупе[21]. Я мог бы провести к ней, если б был там. Дом шестиэтажный.
— А более определенно сказать нельзя?
— Передайте, пусть пошарят на чердаке. Когда я «поднимаюсь» вверх, становится теплее.
— Передам немедленно. — Вернувшись почти бегом, он увидел, что прибыл Хэнби. Рейнолдс набрал номер узла связи. — Говорит Рейнолдс. Чикагская бомба в шестиэтажном доме в Лупе, вероятно, на чердаке. Нет, это все. Будьте здоровы.
Хэнби начал что-то говорить, но Рейнолдс, отрицательно качнув головой, взглянул на часы. Генерал, так ничего и не сказав, взял трубку.
— Говорит командующий. Любые срочные сообщения передавайте сюда. — Он положил трубку на рычаг и тоже посмотрел на часы.
Долгие пятнадцать минут прошли в полном молчании. Генерал прервал его, подняв трубку.
— Говорит Хэнби. Есть какие-нибудь новости?
— Нет, генерал. На проводе Вашингтон.
— Вашингтон?
— Да, сэр. Генерал у телефона, мистер Секретарь.
Хэнби вздохнул.
— Говорит Хэнби, мистер Секретарь. У вас все в порядке? Вашингтон… в норме?
Остальные слушали разговор через усилитель.
— Разумеется, разумеется. Срок ультиматума истек. Но я хотел бы сказать… Радио Москвы сообщило, что наши города в огне.
Хэнби искал нужные слова.
— А на самом деле?
— Конечно, ничего подобного. Я напрямую связан с Генеральным штабом, у которого постоянная связь с каждым городом в списке. Все они в полном порядке. Не знаю, был ли толк от ваших ненормальных, но так или иначе, тревога оказалась ложной… — Голос умолк.
Лицо Хэнби помертвело. Он в бешенстве ударил по клавише.
— Нас прервали!
— Это не у нас, сэр… Никак не могу добиться соединения.
— Продолжайте попытки.
Прошло чуть больше минуты, хотя казалось, время тянулось бесконечно, наконец связист доложил:
— Связь восстановлена.
— Это вы, Хэнби? — раздался голос. — Надо полагать, нарушения на линии, подобные тому, что только что имело место, возможны и в будущем. Так вот, насчет этих ВЧВ… Мы им, конечно, благодарны и все такое прочее, но я советую не посвящать в это дело газетчиков. Могут понять все не так, как хотелось бы, знаете ли.
— Вот как? Это приказ, мистер Секретарь?
— О, нет, нет… Просто дела такого рода обычно проходят через мой офис…
— Понятно, сэр, — Хэнби осторожно положил трубку.
— Не следовало вам прерывать разговор, генерал, — сказал Мак-Клинток. — Я хотел узнать, считает ли шеф продолжение нашей работы необходимым.
— Давайте обговорим это у меня. — Генерал увлек его за собой, но перед этим успел послать Рейнолдсу тоскливый взгляд через плечо.
В шесть часов у дверей комнат были выставлены подносы с едой, вечером многие попросили кофе. Миссис Уилкинс заказала чай. Дверь в ее комнату была постоянно открыта, и она болтала со всеми, кто проходил мимо.
Гарри-киоскер обследовал Милуоки. Из Чикаго ответ на его сообщение еще не поступил. Миссис Экстейн, или «Княгиня Катя» — таков был ее сценический псевдоним, — заявила, что «ощущает» передвижной домик в Денвере, а теперь занялась планами Нового Орлеана. После того, как срок ультиматума истек, паника немного улеглась, а положение с коммуникационными системами улучшилось. Американцы говорили друг другу, что все время были уверены в том, что проклятые красные просто блефуют.
В три утра Хэммонд и Рейнолдс потребовали еще кофе. Когда Рейнолдс наливал чашку, рука его слегка дрожала. Хэммонд сказал:
— Вы уже две ночи без сна. Прилягте вон на том диванчике.
— Как будто вы себя чувствуете намного лучше!
— Я посплю, когда вы проснетесь.
— Не могу спать. Меня волнует то, что может случиться, если заснут они. Он показал на шеренгу закрытых дверей.
— Меня тоже.
В семь утра в коридор вышел Пистолет.
— Та бомба… ее больше нет. Чувство такое, будто разжал кулак, а в нем пусто!
Хэммонд схватил трубку.
