Охрана…
— Так и президент ничего не может решать самостоятельно, — продолжал Ленц. — Допускаю, тут еще мог бы повлиять Конгресс, поскольку Комиссия по атомной энергии от него зависит. Но что вы скажете о приятной перспективе читать нашим конгрессменам курс элементарной механики?
Эту перспективу Харрингтон сразу же отверг, однако не сдался.
— Есть другой путь! — сказал он. — Конгресс зависит от общественного мнения. Нам нужно только убедить народ что реактор представляет собой смертельную угрозу для всего человечества. А это можно сделать и не прибегая к высшей математике.
— Да, конечно, — согласился Ленц. — Вы можете поднять шум и перепугать всех до полусмерти. Вы можете вызвать такую панику, какой еще не видела даже эта полусумасшедшая страна. Ну уж нет, спасибо!
— Хорошо, но что в таком случае предлагаете вы?
Ленц немного подумал, прежде чем ответить.
— Это почти безнадежно, однако попробуем вколотить в головы директоров компании хоть крупицу здравого смысла.
Кинг, который, несмотря на усталость, внимательно следил за разговором, спросил:
— А как вы это сделаете?
— Не знаю, — признался Ленц. — Мне надо подумать. Но это мне кажется самым верным путем. Если у нас ничего не выйдет, можно вернуться к варианту Харрингтона — к широкой кампании в печати.
Харрингтон взглянул на часы довольно необычной формы и присвистнул:
— Боже правый, я забыл о времени! Официально я сейчас должен быть в Центральной обсерватории.
Кинг невольно заметил время, которое показывали часы Харрингтона.
— Сейчас не может быть так поздно! — возразил он. Харрингтон удивленно посмотрел на него, потом рассмеялся.
— Конечно, здесь сейчас на два часа меньше! Но мои часы радиосинхронизированы с городскими часами в Вашингтоне, а там другой пояс.
— Вы сказали «радиосинхронизированы»?
— Да. Остроумно, не правда ли? — Харрингтон показал свои часы. — Я называю их телехронометром. Это племянник придумал специально для меня. Голова парень! Он далеко пойдет. Конечно, — лицо его омрачилось, словно эта маленькая интерлюдия только подчеркнула весь ужас нависшей над ними угрозы, — конечно, если кто-нибудь из нас останется в живых!
Вспыхнула сигнальная лампочка, на экране возникло лицо Штейнке. Кинг выслушал его и сказал:
— Машина ждет вас, доктор Ленц.
— Пусть ею воспользуется капитан Харрингтон.
— Значит, вы не улетаете в Чикаго?
— Нет. Ситуация изменилась. Если вы не возражаете, я еще попытаюсь кое-что сделать.
В следующую пятницу, когда Штейнке ввел Ленца в кабинет Кинга, тот встретил гостя чуть ли не с распростертыми объятиями:
— Откуда вы взялись, доктор? Я и не ждал вас раньше чем через часдва.
— Только что прибыл. Чтобы не ждать, я нанял машину.
— Что-нибудь удалось?
— Ничего. Они твердят свое: «Независимые эксперты утверждают, что расчеты Дестрея безупречны, а потому компания не потерпит истерических настроений среди своих служащих».
Кинг забарабанил по столу, уставившись в пространство. Потом он круто повернулся к Ленцу и сказал:
— А вы не считаете, что президент компании прав?
— Что вы имеете в виду?
— Может быть, мы все трое — вы, я и Харрингтон — попросту заработались и свихнулись?
— Исключено.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я нашел других «независимых» экспертов, которые не работают на компанию, и дал им проверить расчеты Харрингтона. Все сходится.
Ленц не стал упоминать о том, что устроил эту проверку отчасти потому, что не был до конца уверен в здравом смысле самого генералдиректора.
Кинг резко наклонился и нажал кнопку.
— Сделаем одну попытку, — объяснил он. — Посмотрим, удастся мне напугать этого болвана Диксона или нет. Штейнке! Соедините меня с мистером Диксоном.
— Слушаюсь, сэр.
Минуты через две экран видеофона ожил, и на нем возникла физиономия президента компании Диксона. Он был не у себя, а в зале совета директоров энергетической компании в Джерси-Сити.
— Да! — сказал Диксон. — Это вы, генерал-директор? Голос его был одновременно ворчлив и добродушен.
— Мистер Диксон, — начал Кинг. — Я потревожил вас, чтобы объяснить вам всю серьезность действий компании.
Моя репутация ученого позволяет мне утверждать, что Харрингтон полностью доказал…
— Ах, вы об этом? Мистер Кинг, я думал, вы поняли, что с этим уже покончено.
— Но, мистер Диксон…
— Прошу вас, генерал-директор! Если бы действительно было хоть какое-то основание для опасений, неужели бы я колебался? Знаете ли, у меня самого есть дети и внуки…
— Именно потому…
— Именно потому мы стараемся вести дела компании так, чтобы избегать ненужного риска и приносить пользу обществу. Но у нас, кроме того, есть и ответственность. Сотни и тысячи вкладчиков рассчитывают на приличные дивиденды.
— Я приму это к сведению, мистер президент! — процедил Кинг ледяным тоном.
— Бросьте, мистер Кинг, не обижайтесь. Кстати, хорошо, что вы меня вызвали. Только что закончилось специальное заседание совета. Мы решили дать вам возможность выйти в отставку — разумеется, с сохранением полного оклада.
— Я не подавал в отставку!
— Знаю, мистер Кинг! Однако совет решил, что вы…
— Понимаю. Прощайте!
Кинг выключил экран и повернулся к Ленцу.
— «С сохранением полного оклада»! — повторил он. — Я могу теперь жить безбедно до конца моих дней и наслаждаться жизнью, как в морге!
— Совершенно верно, — согласился Ленц. — Ну что ж, испробовали этот путь. Полагаю, теперь можно позвонить Харрингтону. Пусть попробует чего-нибудь добиться через печать и наших политиканов.
— Да, пусть попробует, — повторил Кинг с отсутствующим видом. — Вы возвращаетесь в Чикаго?
— Нет, — пробормотал Ленц. — Нет. Я, пожалуй, полечу прямо в ЛосАнджелес, а оттуда на вечерней ракете махну прямо к антиподам.
Кинг посмотрел на него с удивлением, но промолчал.
— Я сделал здесь все, что мог, — ответил Ленц на его невысказанный вопрос. — И я предпочитаю быть живым пастухом в Австралии, чем мертвым психиатром в Чикаго.
Кинг яростно закивал головой:
— Прямой смысл! Я гроша ломаного не дам за этот реактор, готов хоть сейчас остановить его и последовать за вами!
— Нет, Кинг, не прямой смысл. Прямым путем попадешь из огня да в полымя, чего я как раз и не
