темноте.
Через некоторое время я услышал голос Конски.
— Есть игра, в которую можно играть в темноте, Джек. Вы играете в шахматы?
— Да.
— Хорошая игра. Я обычно играл в шахматы в декомпрессионной камере, когда работал под Гудзоном. Что скажете, если поставить для интереса двадцать на кон?
— А? Ладно. Давай. — Он мог предложить и тысячу. Мне было все равно.
— Хорошо. Е2-ЕЗ.
— Ммм… Е7-Е5.
— Традиционный ход, не так ли? Мне вспомнилась девушка, которую я знавал в Хобокене… — То, что он рассказал о ней, не имело к шахматам никакого отношения, хотя он и пришел к выводу, что ее манера разговаривать также была традиционной.
— С4. Напомнишь мне, я расскажу и о ее сестре тоже. Сдается мне, она не всегда была рыжей, не ей хотелось, чтобы люди так думали. Так вот она… извини. Сейчас твой ход.
Я пытался думать, но голова кружилась.
— Д7-Д6
Он довольно засмеялся.
— Д1-Д3. Как бы то ни было, они…
Он продолжал. То, о чем он рассказывал, было старо как мир, и сомневаюсь, происходило ли это вообще с ним, но его рассказ меня развеселил.
— Ох. — Я не мог вспомнить расположение фигур. Я решил готовиться к рокировке, которая всегда вполне безопасна в начале партии. — Конь Б8-С6.
— Бью королевой вашу королевскую пешку Ф7. Шах и мат. Вы должны мне двадцать, Джек.
— Неужели? Но этого не может быть!
— Повторить все ходы? Вслух?
И он повторил их вслух. Я зрительно представил себе всю партию и воскликнул:
— Эх, черт меня подери! Ты разбил меня в пух и прах!
Он довольно засмеялся.
— Нужно было следить за моей королевой, а не за той, рыжей.
Я громко рассмеялся.
— Знаешь еще что-нибудь интересное?
— Конечно. — И он рассказал еще одну историю. Но когда я стал подгонять его, он сказал: — Думаю, мне нужно немного передохнуть, Джек.
Я встал.
— У тебя все в порядке, Фэтс?
Он не ответил. Я на ощупь пробрался к нему в темноте. Его лицо было холодным, он не заговорил, когда я дотронулся до него. Я прижал ухо к его груди и услышал, что его сердце слабо бьется, а руки и ноги холодны, как лед…
Он примерз к отверстию, и мне пришлось его отдирать. Я чувствовал под руками лед и знал, что, должно быть, это его кровь. Я начал растирать его, приводить в чувство, но шипение из дыры оторвало меня от работы. Я сорвал свои брюки и стал панически искать в темноте дыру, нашел ее, наконец сел сверху, крепко прижавшись к отверстию.
Оно засосало меня, холодное как лед. Затем по телу стал разливаться жар, и я уже совсем ничего не чувствовал, кроме тупой боли и холода.
Где-то забрезжил свет. Он мерцал, появляясь и снова исчезая. Я слышал, как хлопнула дверь. Я начал кричать.
— Ноулс! Мистер Ноулс! — завопил я.
Свет снова появился.
— Иду, Джек.
Я громко закричал.
— О, вы сделали это, вы дошли!
— Я не сделал этого, Джек. Мне не удалось дойти до следующего шлюза. Я добрался до люка и пошел дальше, — он остановился, чтобы перевести дыхание. — Там воронка, фонарь со звоном упал на пол, и свет погас. — Помоги мне, Джек, — его голос звучал раздраженно. — Видишь, мне нужна помощь? Я сделал все, что мог…
Я услышал, как он споткнулся и упал. Я позвал его, но он не ответил. Я хотел встать, но дыра крепко держала меня, как хорошо закупоренная бутылка держит пробку.
Очнулся я, лежа лицом вниз на чистой простыне.
— Ну что, лучше? — спросил кто-то. Это был Ноулс, он стоял возле моей кровати, одетый в купальный халат.
— Ты умер, — сказал я ему.
— Вовсе нет, — усмехнулся он. — Помощь подоспела вовремя.
— Что же произошло? — Я уставился на него, все еще не веря своим глазам.
— То, что мы и предполагали, — взрыв ракеты. Почтовая ракета потеряла управление и врезалась в тоннель.
— Где Фэтс?
— Хи!
Я осмотрелся. Конски лежал рядом, как и я, лицом вниз.
— Ты мне должен двадцать монет, — бодро сказал он.
— Я должен тебе… — я почувствовал, что по моему лицу неизвестно почему катятся слезы. — О'кей. Я должен тебе двадцать. Только тебе придется слетать за ними в Дес-Моинс…
Вне всяких сомнений
На исходе дня жаркое солнце заливало слепящими лучами бело-зеленый город Мурию, раззолачивая лабиринт кривых улиц — концентрированных кругов, рассеченных радиальными проспектами. Башни Хранителей, вздымающиеся над сочной зеленью холмов, сверкали, как отполированная слоновая кость. Шум торговых родов под высоким куполом затих: купцы отдыхали в прохладной тени сочной пышной листвы, попивали освежающую окреду и поглядывали на величественные крутоносые корабли, покачивающиеся на якорях в гавани зелено-алые корабли из Хиндоса, из Китая, из дальних колоний Атлантиды.
На всем обширном континенте Му не было города прекраснее и богаче Мурии, столицы провинции Лак.
Но ласковый блеск солнца, моря и неба не рассеивал странного напряжения, пронизывавшего воздух, словно он был скручен в тугую спираль, готовую вот-вот развернуться… словно малейшая искра могла вызвать космический взрыв.
По городу свистящим шепотком разносилось имя. Оно повторялось везде — с отвращением и страхом
