уменьшилась до нескольких человек, высадившихся позже других. Местные мальчишки затеяли на взлетном поле игру в четыре шеста — некое подобие боулинга; за ними с улыбкой наблюдали офицеры аэростата, ожидавшие, пока закончится погрузка водяного балласта и запаса летучего газа.
К оставшимся пассажирам из Священной империи Киккосико прилип розничный торговец со стеклянной бутылкой на шее, заполненной дымом, предлагая всего за полпенса по шесть затяжек мамбла. Ряды ландо, запряженных четверкой лошадей, также опустели. Пожелавшие воспользоваться их услугами пассажиры последовали через небольшой оживленный городок к каналу «Ста шлюзов», Хандред-Локс, по имени которого и был назван сам город.
Среди отставших был лишь один человек, который подходил под описание, которым Оливера снабдил его дядюшка, когда утром передал ему лежавший на письменном столе листок. Человек этот был худым, чуть ниже Оливеровых шести футов. Волосы русые, коротко и неровно подстриженные. Единственное, что не совпадало с описанием — очки в темной металлической оправе у него на носу. Модель дешевая, фабричного производства, явно не с полки дорогого столичного магазина оптики.
Оливер давно привык провожать гостей с летного поля до дядюшкиного дома в Севенти-Стар-Холле, но, как правило, то бывали преуспевающие торговцы вроде самого Титуса Брукса. Его склад в Шипмен- Тауне был доверху набит бочонками заморского вина, хитроумными товарами из городов-государств и — по слухам — бренди, который все еще контрабандно ввозили из Квотершифта. Раньше, на протяжении четырехсот лет, этот вид торговли был законным, но ныне, по окончании Двухлетней войны, запрещен как в Квотершифте, так и в Шакалии.
Человек, на которого был устремлен взгляд Оливера, скорее выглядел как скверно одетый клерк из приходского совета. Оливер подошел к нему ближе.
— Мистер Стейв?
— Гарри, — произнес человек с внешностью клерка и протянул Оливеру руку. — Гарри Стейв. — В последний раз меня называли мистером, было… э-э-э… — Он посмотрел на Оливера и задумался. — Короче говоря, давно. Лучше называй меня Гарри.
— Мой дядя ждет вас, Гарри. — Мальчик указал в направлении города.
— Не сомневаюсь, что он ждет меня, приятель. Но мой багаж, если его можно назвать багажом, еще не выгрузили с борта «Леди Хоклайт».
Под люком грузового отсека гондолы была натянута частая сеть из пеньковых веревок; в нее сбрасывали мешки с королевской почтой. Эти алого цвета мешки украшала государственной печать королевства Шакалия с изображением льва, возлежащего под подъемной решеткой Палаты Стражей. От воздушного корабля паровик тянул тележку, доверху заваленную ящиками, свертками и дорожными сундуками.
— Смотрю, вы путешествует явно не налегке.
— У меня лишь это, — сказал Гарри и поднял видавший виды дорожный сундучок с ручкой из слоновой кости. — Ну что, пошли?
Все слова дядюшкиного гостя были тщательно интонированы, как будто Гарри, прежде чем их произнести, оттачивал каждый звук, что резко контрастировало с его грубоватой наружностью. Оливер предложил поднести сундучок, но Гарри отрицательно покачал головой.
— Ты работаешь на Титуса?
— Он мой дядя. Вообще-то, пожалуй, да, на него.
— Понятно. — Как только они покинули взлетное поле, Гарри остановился и посмотрел на Оливера. — Молодой мастер Брукс. Пожалуй, мне бы следовало узнать тебя. Хотя сейчас ты нисколько не похож на того ребенка, которого я когда-то видел.
Слова Гарри заставили Оливера встрепенуться.
— Вы знали моих родителей?
— Знал, Оливер. Род моих занятий был таков, что мои пути и пути твоего отца и матери пересекались. Как-то раз, лежа в пеленках, ты чуть не вывернул на меня содержимое своего крохотного желудка. Ты что же, совсем их не помнишь?
— Нет, совсем не помню, — Оливеру не удалось скрыть боль в голосе. — Мой дядя никогда не говорит о них.
— Потерять брата так же тяжело, как отца, приятель, — задумчиво произнес Гарри, однако, заметив, какое впечатление разговор произвел на Оливера, остановился. — Тогда давай и мы не будем говорить о них. Пусть те, кто отправился в движение по Великому Кругу, найдут успокоение в новой жизни.
Интересно, известно ли Гарри, что мальчишка, пришедший встретить его в летном поле, внесен в список меченых, подумал Оливер. Наверное, известно. Если он действительно, как говорит, знал его родителей, то скорее всего в курсе того, что с ними произошло. И с самим Оливером. Если этот факт и вызывал у Гарри обеспокоенность, то он искусно его скрывал и не показывал виду.
Вскоре они добрались до города. Севенти-Стар-Холл, Дом Семидесяти Звезд, куда они держали путь, располагался дальше, за городской чертой, у подножья холмов, что тянулись до Тоби-Фолл-Райз. Какая-то собака, привязанная к столбу возле рыбного рынка, заливистым лаем встречала докеров из Шипмен-Тауна, прибывавших сюда в надежде найти ночлег в дешевой гостинице и провести вечер в таверне. Их тяжелые, со стальными подковами сапоги звонко лязгали о брусчатку мостовой.
Упоминание о родителях сильно расстроило Оливера. Эх, вот какую жизнь уготовила ему его злосчастная судьба! Он не может сам выбрать себе ремесло по душе. Ему приходится раз в неделю отмечаться в регистрационной книге полицейского управления. Он наводит страх на большинство обитателей городка. Он вынужден выполнять несложные поручения дяди. Он не смеет покинуть пределы прихода, не будучи объявленным преступником. Не имеет даже тех простых свобод, которыми обладает обитающая в норе лисица или свившая на дереве гнездо ласточка. Для кого-то он предмет жалости; для дядюшки Титуса — объект благотворительности. Предмет отвращения для тех, кто когда-то считался его товарищами и друзьями.
Предаваясь скорбным размышлениям, мальчик наконец привел гостя в Севенти-Стар-Холл; на пороге дома их встретила демсон Григгс, служанка и великая мастерица на все руки. Она смерила пристальным взглядом Гарри Стейва — и его видавший виды дорожный сундучок, и дешевую одежду — и неодобрительно сморщила нос, как будто Оливер был котом, вернувшимся домой с дохлой мышью в зубах и положившим добычу на пол кладовой.
Демсон Григгс была особой крайне резкой и неуживчивой. И либо не находилось желающих работать рядом с такой, как она, либо жить под одной крышей с поднадзорным парнем вроде Оливера — так или иначе, но она была единственной постоянной прислугой в Севенти-Стар-Холле. Любой другой дом подобных размеров в Хандред-Локсе имел по меньшей мере пять или шесть слуг. Увы, Титус Брукс был кем-то вроде паршивой овцы в славном стаде, хотя существующее положение вещей его, возможно, вполне устраивало. Демсон Григгс считала предубеждение горожан против Оливера чушью и сущей бессмыслицей. Она знала его еще с младенчества, и даже будь в нем хотя бы унция гиблого тумана, за последние одиннадцать лет проклятие ни разу ничем не проявило себя.
Сам Оливер придерживался того же мнения, однако никогда не рассказывал ни дяде, ни домоправительнице о своих холодных, мрачных снах.
— Каким недобрым ветром тебя принесло к нашему порогу, Гарольд Стейв? — поинтересовалась демсон Григгс.
— Называйте меня просто Гарри, демсон Григгс, — попросил гость.
— Ну что ж, раз ты все-таки снова оказался здесь, то я лучше закрою на ключ хозяйский шкафчик с бренди. Не удивлюсь, если ты еще не покончил со своими грязными привычками, пьянками да гулянками по всему королевству и другим странам.
— Кто же это так усердно чернит мою репутацию? — поинтересовался Гарри, озадаченно почесав голову. — За последние две недели моих губ не коснулась ни одна капля старой доброй веселящей жидкости, демсон Григгс.
— Твои выходки просто невыносимы. Не удивительно, что во флоте не стали с тобой церемониться и быстро выставили вон. — Демсон Григгс ткнула в Гарри Стейва толстым как сосиска пальцем. — Так что даже не надейся встретить под этой крышей более радушный прием.
Вопреки суровым словам домоправительница распахнула дверь, впуская Стейва в дом. Приняв у гостя
