Флоренс и Джайлс

Джайлс.

Письмо от меня, упомянутое Джайлсом, было конечно же написано миссис Граус и потому не содержало ничего, что мне хотелось бы сказать ему, — о башенной комнате, например (хотя, сказать по правде, я не решила окончательно, посвящать его в это или нет). В том письме не было ни слова и о моей тревоге за него, которая так меня мучила. Слова Джайлса о битье и щипках заставили меня содрогнуться, хотя до конца и не было понятно, в самом ли деле он подвергался насилию или «ты не волнуйся за меня, потому что это бывает не часто» относилось только к насмешкам. Однако у меня не было времени как следует над этим поразмыслить. Все было готово к визитоотданию, так что я взяла письмо у миссис Граус и сунула в карман своей шубки. Лежа там, письмо тяготило меня, тянуло к земле, будто железные кандалы на ногах каторжника или украденный ломоть хлеба в кармане штанов у школьника. Я хотела отправиться к Ванхузерам пешком, но миссис Граус и слушать не хотела. Между нашими домами было больше мили, и, хотя снег сегодня не шел и дорога была чистой, снегопад мог начаться снова и застать меня на полпути… не говоря уж о том, что и без снежной бури я непременно замерзла бы до полусмерти. Ей и в голову не пришло, что и в самые морозные дни я провожу по полдня на льду, так что Джону было велено отвезти меня на двуколке. Меня это устраивало вполне, потому что, как только Блайт-хаус скрылся из виду, а вместе с ним и назойливые глаза миссис Граус, Джон дал мне поводья и позволил править, как он частенько делал, когда экономки не было рядом. Старый мерин Дрозд, которого обычно запрягали в двуколку, смирный и понятливый, превосходно знал все окрестные дороги, так что, вообще-то, им и не нужно было особо править. Даже в снег не было опасности, что Дрозд сойдет с дороги и опрокинет седоков в канаву.

Я никогда прежде не видела дом Ванхузеров. К нему вела длинная аллея, а сам дом, скрытый зарослями кустарника, стоял в глубине, так что с главной дороги можно было заметить только трубы на крыше. Поэтому я была удивлена, обнаружив, что он меньше Блайт-хауса, но при этом превосходит его во всем остальном, кроме размеров. Это было понятно сразу, как только свернешь с дороги и увидишь свежевыкрашенные ворота, в отличие от наших, ржавых и облупившихся. Кусты по бокам аллеи были аккуратно подстрижены, а газоны по сторонам уж наверняка тщательнейшим образом подстригались. Сам дом сверкал и блестел на зимнем солнце; он не поглощал свет, как мрачный старый Блайт-хаус. Джон высадил меня у парадного подъезда.

— Я отгоню двуколку на задний двор и посижу на кухне со слугами, мисс Флоренс. А вы просто велите послать за мной, как соберетесь назад.

Протягивая руку к дверному молотку, я ужасно волновалась. Сегодня на мне было самое нарядное платье, и я чувствовала себя не в своей тарелке. Дверь открыл (бесшумно, она не заскрипела, как скрипели все двери в Блайте-хаусе) лакей в ливрее.

— Да, мэм, — обратился он ко мне, вопросительно приподняв бровь.

— Я… я приехала справиться о здоровье мистера Ванхузера, — промямлила я. — Я хочу сказать, молодого мистера Ванхузера.

— А вы, должно быть…

— Флоренс, из Блайт-хауса.

Он широко распахнул дверь и, отвесив мне поклон, жестом пригласил войти. Я оказалась в просторном холле с высокой и широченной лестницей. Всюду сияли люстры, канделябры, хрусталь, на стенах висели зеркала, и меня со всех сторон окружила целая толпа бледных, неуклюжих девочек, глядевших исподлобья.

— Не будете ли так любезны подождать всего минутку, мисс, пока я доложу о вас миссис Ванхузер.

Он удалился, щегольски стуча каблуками по облицованному плитками полу. Я еще немного поразглядывала себя в зеркалах, а потом решила сосредоточиться на изучении собственных башмаков — и сочла это занятие намного более успокаивающим. Прошло, как мне показалось, несколько лет — должно быть, идти пришлось далеко. Наконец лакей прищелкал обратно и пригласил следовать за ним. Мы прошли по длинному коридору, он распахнул дверь и впустил меня в небольшой салон, где миссис Ванхузер, сидя за ореховым письменным столом, писала письмо. Оторвавшись от своего занятия, она одарила меня слащавой улыбкой:

— Входите, дорогая моя, входите и устраивайтесь поудобнее. Вы, должно быть, озябли в дороге.

Она поднялась, обошла стол и пожала мне руку. Я протянула ей бумажный пакет с булочками, который принесла с собой.

— Это для Тео, — пояснила я.

Миссис Ванхузер открыла пакет, изучила его содержимое, молча отложила в сторону и указала на стул возле камина:

— Мелвилл, принесите нам кофе и кексы, будьте любезны.

Дверь тихо закрылась. Я села. Я только один раз видела миссис Ванхузер, когда она привезла Тео в Блайт-хаус знакомиться. В тот раз я почти не рассмотрела ее, мое внимание тогда больше привлек Тео: интересно было, сколько пройдет времени, прежде чем он что-нибудь разобьет. Наблюдая за ней теперь, я удивлялась: не женщина, а настоящий дредноут. Высокая — можно было с уверенностью сказать, что свой рост Тео унаследовал от нее, — но к тому же весьма плотная, массивная, не такая хлипкая, как ее мальчик. Большая грудь выдавалась вперед, словно полка над камином. На ней можно было бы расставить безделушки, вазу с цветами и бюстик Бетховена, а может быть, одну-две семейные фотографии. Пышные волосы дамы были забраны вверх, и громоздкая прическа, пожалуй, добавляла ей еще несколько дюймов. Когда я села, она великаншей нависла надо мной, что отнюдь не помогло мне расслабиться и перестать нервничать.

Положив руку на каминную полку, она склонилась к огню.

— Я… я хотела осведомиться о здоровье Тео, я хочу сказать, мистера Ванхузера, — выдавила я, — я надеялась повидать его, если можно, подбодрить его и пожелать выздоровления.

Лицо миссис Ванхузер озарилось неискренней улыбкой, больше похожей на гримасу.

— Ах, как чудесно, как мило, но, боюсь, это невозможно. Тео слишком плох сейчас. Доктор сказал, что всякое душевное волнение ему противопоказано.

Я улыбнулась при мысли о том, что могу стать причиной душевного волнения.

— Вы находите это смешным?

— О нет, что вы, мэм, вовсе нет. Я просто, ну… — Мой голос угас.

Снова отворилась дверь, и появился Мелвилл с подносом. Миссис Ванхузер уселась у камина напротив меня. Мелвилл подвинул к ней изящный столик и поставил на него поднос. Другой столик он поставил рядом со мной.

— Благодарю вас, Мелвилл, можете идти.

Она налила кофе, плеснула молока и протянула мне чашку:

— Так вам, кажется, понравилось общество Тео.

Я кивнула:

— О да…

— Разумеется. Прелестный, обаятельный мальчуган. — Мне показалось, что эти слова не вполне вяжутся с Тео. — И я решила, что ему полезно будет пообщаться здесь с кем-то из сверстников, развлечься…

Я нервно отпила кофе. Миссис Ванхузер тоже поднесла свою чашку к губам, но, подержав, опустила ее:

— Однако теперь, в свете последних событий, я задаю себе вопрос, не было ли это ошибкой.

— Ошибкой?

Она протянула мне блюдо с крохотными кексами, но я отказалась. Взяв один кексик, миссис Граус целиком сунула его в рот и минуту-другую вдумчиво пережевывала. Часы на камине затикали громче. Она проглотила.

— Да, ошибкой. Все это катание на коньках и беготня на морозе… Боюсь, его груди это только повредило.