Больше того, новые хозяева Германии показали, что у них слово не расходится с делом. Практически за несколько месяцев они создали полицейский механизм, не знавший аналогов в истории Германии. Политическая полиция с её контрразведывательными управлениями, столь неохотно признаваемая при Веймарской республике, была выведена из-под руководства полиции и собрана в специальное управление с централизованным руководством — государственную тайную полицию или гестапо. Теперь она служила одному человеку и одной цели — поддержке диктаторской тирании фюрера.
Штаб-квартира гестапо в доме № 8 по берлинской Принц-Альбрехтштрассе стала центром охоты за политическими двурушниками и шпионами. С лета 1934 года гестапо образовало II отделение, а абверполицай — III-е. С тех пор эти стражи нового режима стали неотделимы друг от друга. Они раскинули над страной хитросплетенную сеть, их управления и филиалы в каждой провинции держали под надзором шпионов и врагов режима, контролировали границы рейха и следили за настроениями в обществе.
Никогда германская полиция не создавала такой тотальной системы контроля. Была создана изощренная система реестров и картотек для регистрации каждого возможного противника режима или потенциального шпиона. Тщательно рассчитанная система поиска должна была гарантировать, что ни один беглец не ускользнет от всевидящего ока гестапо. Главной задачей пограничной полиции, которая теперь вошла в состав гестапо, стал перехват беглых предателей и пытающихся перейти границу шпионов. Власть над концентрационными лагерями давала Принц-Альбрехтштрассе дополнительное оружие: нежелательных иностранцев до депортации можно было помещать в концлагеря.
Если кому и удавалось проскользнуть сквозь сети гестапо, ему предстояло пройти через строй ещё одних нацистских охранников режима — СД (Sicherheitsdienst — служба охраны). Стороннему наблюдателю служба СД с центром в Берлине и отделами, подотделами и аванпостами, раскинувшимися по всей стране, напоминало гестапо, однако её армия безвестных информаторов в каждой области жизни нации оказалась более эффективной и опасной.
Выражаясь словами одного из её руководителей, она была «универсальным инструментом против всех оппозиционных кругов во всех областях жизни».
Со временем аппарат нацистских репрессивных органов разрастался. Шаг за шагом победоносная полиция расширяла границы своей империи: в 1933–34 годах политическая и контрразведывательная полиция объединились для создания гестапо, в 1936 году гестапо и уголовная полиция слились в полицию безопасности (Sicherheitpolizei — Зипо), в 1939 Зипо и СД объединились в РСХА (Reichssicherheitshauptamt — Главное управление имперской безопасности). Таким образом экспансия полиции достигла своего пика.
Однако тем временем многие профессиональные сотрудники полиции, воспитанные в традициях уважения правовых норм, осознали, что новые правители заинтересованы не только в привычной защите государства от агентов и диверсантов. С какой-то завистью полиция наблюдала, что военная разведка (абвер) на Тирпитцуфер, получившая от режима ресурсы для существенного расширения своих функций, тем не менее в основном держалась в стороне от идеологических причуд новых властителей. Между руководством абвера и абверполицай существовали острые разногласия по поводу методов борьбы с противниками. Военные придерживались определенного кодекса поведения в делах секретной службы, в то время как на Принц-Альбрехтштрассе лозунгом дня стал преднамеренный отказ от всяких угрызений совести. На смену старым полицейским чиновникам шла фанатичная поросль диктатуры фюрера, натасканная в нацистских военных училищах и школах выполнять как роботы любой приказ, отданный командиром, даже если тот преступен. И главное — вновь прибывшие носили черную униформу СС, лидеры которого захватили власть над полицией и хотели превратить её в касту хозяев, независимую от партии и государства.
Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, глава германской полиции с 1936 года, вместе со своим безжалостным помощником, группенфюрером СС (генерал-майором) Рейнхартом Гейдрихом, руководителем полиции безопасности и СД, отравили полицию ядом слепого тоталитарного мышления и развратили многих полицейских чиновников старой школы. Эсэсовское руководство полиции было одержимо безумными идеями неогерманского язычества и антисемитизма, постоянно проповедовало безжалостную ненависть защитников империи ко всем врагам государства и шпионам. И полиция нашла свое место в том мире жестокости, где любой политический оппонент считался извергом. Был он евреем или масоном, коммунистом или демократом — любой враг режима подлежал изгнанию из «народного общества».
Тем не менее, злейшими врагами оставались коммунисты, в нацистской терминологии получившие ярлык «большевиков» или «еврейских большевиков». Внутренняя инструкция гестапо 1937 года утверждала, что коммунисты — «враги народа» и «инструмент еврейства, которое таким образом нашло способ достижения своей цели — мирового господства».
В учебных курсах полиции коммунистов и их подпольные организации с каждым днем все больше представляли безличным «врагом», окарикатуренным до отвращения. Гиммлер без устали вбивал в головы своих полицейских, что в борьбе с коммунизмом «не может быть перемирия, только победители и побежденные, а поражение в этой борьбе означает гибель нации». Гейдрих провозглашал, что «годы ожесточенной борьбы в конце концов неизбежно должны отбросить врага на всех фронтах, уничтожить его и сохранить Германию от новых вражеских нашествий как с точки зрения расовой чистоты, так и духовно.»
И вот, распаленный всеми страстями новых крестоносцев, нацистский режим вступил в битву с советскими шпионами в Германии. То, что когда-то попытались сделать дилетанты из террористического аппарата, теперь гестапо и СД с тевтонской основательностью применили к своим коммунистическим врагам. Германия стала ареной сражения двух тоталитарных машин власти.
Первые нацистские выпады против коммунистической партии и её организаций оказались непродуктивными. Сразу же после захвата власти полиция и активисты нацистской партии вознамерились нанести коммунистам решительный удар. За поджогом рейхстага в ночь с 27 на 28 февраля 1933 года немедленно последовал чрезвычайный указ «О защите нации и государства», который стал сигналом для развязывания охоты на ведьм, направленной против коммунистов. Третьего марта 1933 года министр внутренних дел Пруссии Геринг сообщил своим полицейским, что «главная цель и направленность этого приказа состоит в том, чтобы данные им широкие полномочия в первую очередь следует использовать против коммунистов, а также против тех, кто работал с коммунистами, поддерживал и содействовал их преступным целям».
Под предлогом подготовки ГКП вооруженного восстания гестапо и другие полицейские силы разгромили партийные организации коммунистов. Все не успевшие скрыться депутаты рейхстага и местных выборных органов были арестованы. Тем временем полицейские отряды громили прокоммунистические организации и вламывались в местные отделения ГКП.
В конце февраля полиция наконец произвела налет на штаб-квартиру ГКП. Карл Либкнехт Хаус с его сетью тайных переходов и сложной системой сигнализации давно уже был главной целью берлинских ищеек. Тысячи коммунистов исчезли за колючей проволокой концлагерей, подвергаясь оскорблениям и издевательствам, без предъявления обвинений и официального ордера на арест. К апрелю 1933 года только в Пруссии число заключенных концлагерей достигло тридцати тысяч, и по крайней мере восемьдесят процентов из них были коммунистами.
Одновременно полиция заняла помещения германо-советских фирм и агентств, подозреваемых в укрывательстве советских шпионов. В конце марта во многих городах полиция произвела обыски в офисах нефтяного синдиката «Дероп», в начале апреля совершила налет на лейпцигское отделение советского торгпредства, а также произвела обыски в транспортных фирмах «Дерупра» и «Совторгфлот».
Однако с точки зрения контрразведки результаты этой обширной и энергичной программы оказались скудными: едва ли удалось выявить хоть одного шпиона. Сотрудник полиции сообщил историку Даллину: «Мы даже не могли установить личности этих субъектов. Сегодня она Клара, завтра Фрида, а в другом квартале города её зовут Миззи. Зачастую мы просто теряли след». В частной беседе даже Гиммлер признавал, что «долгие месяцы, если не годы, нам приходилось выполнять самую утомительную и скрупулезную работу, пока мы постепенно не сумели ликвидировать коммунистические подпольные организации, ряды которых постоянно пополнялись».
Агентов компартии было так трудно обнаружить, что нацисты стали выдумывать тайные организации коммунистов и подвергать репрессиям совершенно невинных людей. Полицейский инспектор Лотар
