семьдесят лет после ее начала, и молодое поколение о ней практически ничего не знает, да и знать не хочет. В наше время служба в вооруженных силах не престижна, молодежь всеми правдами и неправдами старается избежать службы. Да и что можно сделать из парня, попавшего в армию на год.
— Что же вы сделали со страной, что со всеми вами там случилось?
— Это не мы. Все началось гораздо раньше, когда произошло разделение общества на элиту и быдло. Как у вас раньше было, партия для народа, потом народ и партия едины. А дальше я сам для себя, а ты, народ, выкручивайся как можешь. В шестидесятых — семидесятых годах народ все для партии, а себе что останется. Про лихие девяностые и говорить не хочется. Самое ужасное для страны время, каждый уездный пар тийный чиновник — местный царек. В республиках беспо рядки, всем захотелось независимости, свободы, демократии. СССР перерос в СНГ — Содружество Независимых Государств или союз нищих и голодных, и наконец, на карте мира появились пятнадцать новых государств. Был могучий Союз, который все боялись и уважали, а теперь половина отделившихся республик стали прихвостнями янки, пляшут под их дудку. Надо после войны упразднить республики, чтобы в будущем избежать проблем с их стремлением к независимости.
— Как это упразднить, что скажет народ на это?
— Народ ничего не скажет. После такой войны, где все народы вместе воевали за свободу своей общей страны, за выживание, делить просто нечего. Надо разграничить территорию страны на округа или края, упразднить республики и старые административные границы. Я думаю, двадцати пяти — тридцати округов хватит, и в будущем никому не придет в голову делить страну на княжества. Да и всяких партийных чиновников будет в несколько раз меньше.
Я замолчал и ожидал реакции. Сталин прохаживался по кабинету, что-то обдумывая, крепко зажав в руке свою трубку. Берия в это время молча наблюдал за ним и посматривал на меня сквозь свое пенсне.
— Товарищ Головин, вот вы сейчас возьмете и проработаете варианты административного устройства страны, как вы его видите, а мы почитаем и оценим ваши измышления.
— Я попробую, товарищ Сталин.
— Вы не пробуйте, товарищ Головин, а к завтрашнему дню подготовьте и предоставьте свои соображения.
— Так точно, товарищ Сталин.
На этом моя встреча со Сталиным закончилась, я вышел в приемную и стал ожидать, когда освободится Берия. Он пробыл в кабинете еще около часа и вышел оттуда не в лучшем расположении духа. Уже в машине он высказался в том плане, что я слишком мрачно описал все, что происходит в войсках. Сталин распорядился создать комиссии и направить в войска. В начале декабря я снова был у Берии в кабинете, и после некоторых пояснений по поводу того, как протекают боевые действия на фронтах, Берия обратился с просьбой:
— Товарищ Головин, надо выполнить просьбу товарища Сталина. Не могли бы вы установить один из своих так называемых ноутбуков, или, как они там называются, компьютеров, в одном из кабинетов Кремля и показать товарищу Сталину, как всем этим пользоваться.
— Да, конечно, Лаврентий Павлович, все, что нужно, я установлю и покажу, как этим пользоваться.
— Я уже знаю, у вас на подводной лодке есть и книги на разные темы. Товарищ Сталин хотел бы и их просмотреть. Вы уж, товарищ Головин, постарайтесь больше информации предоставить в своем ноутбуке.
— Товарищ Берия, я слышал, есть распоряжение вызвать сюда еще нескольких специалистов с «Морского волка», надо передать капитану первого ранга Лазареву список книг, он отберет их и перешлет сюда с нашими товарищами.
— Хорошо, так и поступим, вы подготовьте список всего необходимого, мы переправим его товарищу Лазареву, думаю, вы возражать не будете, если это сделает товарищ Кочетков.
— Конечно. Товарищ Берия, у меня есть одно предложение, вот только, как его реализовать, не знаю.
— Что это за предложение?
— Вы видели кадры кинохроники, фотографии, документы с преступлениями фашистов. Я предлагаю смонтировать пропагандистский фильм о зверствах немцев и что было уготовано нам после их победы и показывать это всем бойцам и на фронтах, и в тылу. Чтобы ни у кого не осталось иллюзий насчет истинного лица фашистов. После таких просмотров солдаты будут еще беспощаднее к захватчикам. Также надо будет смонтировать кадры кинохроник с 1939 по 1943-й, сделать подборки фотографий этого времени и показать их всему миру. Если будут спрашивать откуда, будем говорить, что это достала наша разведка. Надо и немцам переслать такой же фильм, но добавить туда фотографии или кадры из их хроник, где сначала они счастливы в кругу своей семьи, а потом — трупы. Пусть задумаются над своей судьбой. Если не прекратят истребление нашего гражданского населения и военнопленных, то когда мы придем в их долбаную Германию, на своем пути не оставим никого и ничего. А начнем мы пока с их военнопленных, которые в скором времени у нас будут в большом количестве. Все это можно будет переправить через Швецию или Швейцарию. У нас есть еще фотографии нескольких десятков самых ярых палачей и тоже в кругу семьи. Напечатать листовки с их портретами и подписать. Если кто-то еще будет заниматься карательными операциями на оккупированной нашей территории, то, когда мы придем к ним и он попадется нам живым в руки, всех из его родни посадим на кол, а он будет за этим наблюдать, пока они не передохнут. А это будет долго продолжаться, и когда придет его очередь, наверняка он уже сойдет с ума. До многих, может, этот намек и не дойдет, но кто-то поймет, чем это увлечение для него может кончиться, и прекратит, а кто-то и не будет участвовать в таких акциях по уничтожению наших людей.
Можно сделать репортаж о разгроме пары конвоев и потоплении их транспортных судов. О сдаче в плен подлодок и крейсера «Шеер». Показать, как немецкие матросы и офицеры добровольно, с радостью сдаются в плен, обнимаются с нашими матросами, как живут в лагерях, работают на верфи вместе с нашими рабочими на победу над их ненавистным фюрером. Скоро будет много кинокадров и фотографий о пленных армии Паулюса, о его разбитой армии. Какие будут отличные виды мерзлых вояк в придонских степях. Листовки разбросать над Германией, иначе Гитлер долго будет скрывать от своего народа эту катастрофу. С нашей помощью они и услышат ропот своего народа.
— Насчет фильмов хорошо придумано. И союзникам обязательно покажем. Вот сегодня и начинай монтировать, подбери фотографии, тексты для листовок. Вот только еще Паулюс не в плену.
— Пока и другого материала хватит, а когда его разобьем, а разобьем мы его обязательно… Вот только в этой истории может что-то пойти по-другому?
— То есть как по-другому.
— Паулюс может и погибнуть или сбежит и бросит своих солдат, попадет в плен. Еще надо будет съездить в Молотовск, разыграть с немцами их добровольное пленение и работу на верфи. Ну, это мы устроим.
Иосиф Виссарионович Сталин читал.
В эти дни он, при всей своей загруженности, неизменно выделял для этого два-три часа ежедневно. Информация, пришедшая от потомков, бесспорно, относилась к разряду важнейших.
Он оценил компьютеры, установленные пока здесь, в специально выделенном помещении, куда имел доступ, кроме охраны и техников, он один. Эти новые для него приборы оказались очень просты в пользовании. Только двигать по столу эту «мышь» ему было труднее, чем листать страницы.
Военно-техническую информацию, описанную в каталоге наиболее подробно, он бегло просматривал, чтобы составить представление и запомнить, что есть в наличии, чтобы потом озадачить специалистов. Намного важнее оказалось понять, что представляют собой товарищи потомки.
А потому, заглянув в «Историю Великой Отечественной войны 1941–1945» и убедившись, что на фронте в ближайшие дни не случится никакой катастрофы, он с чувством удовлетворения просмотрел кадры 9 мая сорок пятого, День Победы и знамя над Рейхстагом. Затем он погрузился в изучение политической истории второй половины XX века и духовного мира потомков, отраженного в их
