Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Людмила робкими глазами
Скользит по полкам и стене:
Вон над кроватью в узкой раме
Солдат плечистый в вышине…
Пойти за дядей? Он поможет.
Неслышно затворилась дверь.
Шипит плита. На жарком ложе
Ворчит котел, как добрый зверь.
Запели шпоры у порога.
Матрена замерла и ждет.
«Письмо? От брата? Ранен в ногу…
Поставь свечу, что не в живот!..
Ведь он псковской, и фронт их рядом,
Отправят в Псков, — ты погоди.
И лазарет сейчас за садом,—
Хоть каждый день к нему ходи…
Не плачь. Все это в нашей силе:
Сейчас пойду за справкой в штаб».
Ушел и погрозил Людмиле:
«Ох, не люблю плаксивых баб!»

21

Синеет сумрак над Великой.
Из окон даль — тусклей свинца.
Над водяной равниной дикой
Вспухают волны без конца.
Обоз плетется за обозом.
Солдаты давят брюхом кладь,
И рыхлый снег, сгрудясь с навозом,
Желтит накатанную гладь.
Вдали судов понтонных кости
Качают мокрый темный мост…
Не отрываясь, дядя Костя
Все смотрит на обозный хвост…
Прошел. За ним, склонившись к крупу,
На доски въехал ездовой.
На передках, тулуп к тулупу,
Трясется дремлющий конвой.
Над дальним берегом из штаба
Плывет бессонный желтый луч,
И месяц трепетно и слабо
Скользит по хлябям из-за туч.
По саду ветер леденящий
Пронесся воющей волной.
«Остынет чай!» — Призыв звенящий
Поет, как арфа, за спиной.

22

Храпит усталая Матрена,
Белея в воздухе пятой.
На лавке кот сидит бессонный
Перед холодною плитой.
Скрипят стропила, стонет крыша,
Гудят протяжно провода,
Шипит сугроб в балконной нише,
На стеклах мерзлая слюда.
Деревья прядают и гнутся,
Кусты, как руки мертвецов,
Вздымают пальцы и трясутся,
А снег летит со всех концов…
Как будто стаей бесноватой
Вся нежить рек, лесов, полей
Ворвалась с вьюгою косматой
В затишье снеговых аллей…
Тревожны голоса глухие.
Дымится небо. Ветер лют.
Летят, ведут хмельного Вия,
Прильнули к стеклам и ревут…
Но в доме тихо. Демон снежный
Поет-гудит над гранью крыш,—
В ответ пьянино звякнет нежно,
Да крякнет пол — и снова тишь…

23

Погибло все в шальном разгроме
Под наглым красным каблуком…
Кто там сегодня в белом доме?
Какой звериный «Исполком»?
Трещат машинки возле шкапа.
Сереют грязные полы.
Два-три сознательных сатрапа
Обходят рваные столы.
На стенах знаком каннибальства
Рычат плакаты: «Бей! Убей!»
В гостиной — красное начальство,
В передней — тысяча скорбей…
На кухне грязь и строй бутылок,
В чулане пыльный пулемет,
В подвале, средь гнилых опилок,
Пол странной ржавчиной цветет…