глотки отцу Эдварда, его же матери, сестрам, братьям и даже кошке с канарейкой — словно те могли выболтать фамильные тайны.
Сверх того, по словам Эдварда, перед смертью их пытали, подвесив за руки и за ноги. Он описал то, что застал в доме после ухода солдат, и вид у него был какой-то нездешний, словно его занесло туда снова. Сам Эдвард уцелел лишь потому, что отец услышал стук копыт во дворе, сунул ему Библию в руки и велел бежать без оглядки.
Я попытался приободрить парня.
— Да ты у нас не дворовой породы, а целый граф. Не иначе с серебряной ложкой родился.
Эдварда это не утешило, а когда я предложил подержать книгу у себя, для сохранности, он сделался мрачный, как туча. Прижал ее к груди и сказал, что Библия — последняя память о семье и он с ней не расстанется.
Я хлопнул мальчишку по спине, отчего он поморщился, и заметил, что был прав на его счет, когда называл стойким малым.
— Всегда подозревал, что ты не так прост, — сказал я. — Короли и вельможи — такие же головорезы, как мы. Однако же ходят в бархате и мехах, прячутся под королевской амуницией, а мы ходим полуголые и ни от кого своих тайн не скрываем.
— Одну тайну им теперь тоже не скрыть, — произнес Эдвард.
Я положил ему руку на плечо. Он снова скривился от боли, и я велел ему держать язык за зубами и никому больше не открывать своего происхождения, если не хочет кончить, как отец с матерью. Еще я просил не распространяться о Библии.
— Ты поднялся на борт как Эдвард Пич и им же уйдешь — это я тебе обещаю. На меня ты всегда можешь положиться. Уж если не верить тому, кто тебя порол, то кому тогда? Но теперь и мне захотелось отведать королевского пирога. Расскажи-ка мне по порядку про эту книгу, чтобы не зря пропадать.
Эдвард открыл Библию на первой странице, показал узорчатую заставку над заглавием и надписи под ней. Я не раз видел эту картинку — она есть в каждой Библии, которых в нас с Томом швыряли немало, когда мы побирались у церквей. Ничего особенного в ней как будто не было. Вот, я еще раз свел ее для тебя.
— Эта книга непростая, — сказал я Эдварду. — Из-за нее убили всю твою семью. Отец завещал ее тебе перед смертью. Он знал, что его ждет.
Я потер пальцем обложку, проверяя, не сходит ли краска, но та оказалась стойкой. Потом я пролистал страницы. Бумага не ломалась. Для книги 1303 года она слишком хорошо сохранилась. Страницы шуршали под рукой — точно мурлыкала кошка. Кошка, которая выбрала себе хозяина. Бумага пожелтела, но только слегка, а первая страница была чуть темнее остальных, точно пройдоха вложил в нее часть души.
— Должна же в ней быть подсказка, — произнес я, и Эдвард охотно со мной согласился. Он рассчитывал, что отец, спрятав клад или что-то подобное, наверняка поместил в Библии указания для потомков.
— Джон, ты поможешь мне его найти? — спросил он невинным тоном. — Тогда я бы мог вернуть себе титул и имя.
Мне не терпелось услышать подробности, поэтому я налил Эдварду рома и приложил примочки к спине.
Эдвард осушил стакан. Я обещал ему полное свое содействие, условившись наперед делить добычу поровну. Эдвард, конечно же, согласился — куда ему было деваться. Я сказал, что однажды стану капитаном, в чем не сомневался, и что с того дня мы займемся поисками его клада, а пока будем повиноваться Черному Джону и хорошенько подготовимся. Мы узнаем смысл этих слов и поплывем прямиком туда, куда они укажут.
— Возьми меня штурманом, — предложил Эдвард.
— Я бы хоть сейчас за тебя поручился, да только команда убьет тебя после моей поруки. Кстати, ты рассказал все, что знаешь? — осведомился я. — Если ты что-то скрыл, загадки будем отгадывать вечность. Каждая мелочь может подсказать ответ.
Бедняга Эдвард обмяк после этих слов, и мне пришлось влить в него еще глоток рома, чтобы привести в чувство. Едва он очнулся, я заверил его, что Пью больше не причинит ему неприятности, поскольку жизнь ему дороже краденого добра.
— А что значит «1303»? — спросил я Эдварда. — Год напечатания книги? День, когда она попала к твоему отцу?
— Думаю, дата выхода.
— А это слово «кровь», будто кровью написанное?
Парень ответил, что ему оно ничего особенного не говорило.
— А остальные? Они о чем-нибудь говорят?
— Нет.
— Придется держать эту книгу в секрете. Береги ее, — сказал я ему. — Будь готов защищать — ради своего же наследства. И чести семьи.
Эдвард снова с готовностью согласился и признал, что неважно владеет кинжалом и шпагой. Я сказал, что он обратился к лучшему наставнику по части оружия, и пообещал обучить всему, чему научился сам.
Так начались наши совместные странствия в поисках клада, и родилась долгая дружба — дружба двух морских бродяг, один из которых был дворянином, а другой — бристольским псом.
И последнее, о чем я хотел сказать тебе, капитан, прежде чем лихорадка возьмет свое. Волны будут катиться, ветер подует снова, но никогда этому кораблю не вернуться в Лондон, как тебе не сойти живому на берег. Запомни: ты — труп, и вся твоя команда — покойники, потому что бристольский пес еще не разучился кусаться.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ИСПАНЕЦ, КОТОРЫЙ ТОНУЛ ДВАЖДЫ
Я, кажется, что-то писал перед тем, как накатил жар. Точно, об Эдварде — как он попал на корабль — и о загадках. Да, о них. Маллет прочел мои записи. Более всего его удивило, как тряслись руки Пью, когда тот прочел «1303» на первой странице Библии. Он также спросил меня, почему я обошел вниманием заставку — будто она не содержала подсказки.
Только что я закончил сводить эту самую заставку и протолкнул листок под дверь Маллету — пусть оценит. Он сосредоточенно засопел, что показалось мне необычным при его скудоумии.
Я заставил его пересказать мне все, что он уяснил из моих рассказов и записей о кладе. Он в обычной для него манере заявил, что не станет слушаться пленника. Потом я услышал долгий вздох, словно Маллет решил пойти на попятную, однако за вздохом ничего не последовало. Парень застрял на якоре и не двигался с места. Тогда я рассказал ему то, что напишу ниже — едва ли он что-нибудь вспомнит помимо того, что ел за обедом.
Я сообщил, что на рисунке есть две буквы, и попросил их отыскать, что он и сделал. Далее я обратил его внимание на то, что одна буква светлая, а другая зачернена. Маллет ударился в дверь головой — должно быть, наклонился над листком, чтобы поближе рассмотреть, а голова возьми да перевесь от усердия.
Я объяснил, что эти буквы, как и узор, встречаются в любой Библии короля Якова. Их можно истолковать разными способами, в том числе как разгадку тайны. Я велел Маллету хорошенько рассмотреть рисунок. Приглядевшись, можно даже различить на нем две борющиеся силы — всяческие создания с разных сторон перетягивают веревку, которой завязан сноп.
Чтобы подстегнуть его мысль, я спросил, какая, по его разумению, команда победит, если они дернут за веревку разом, и он не смог это определить, поскольку силы были равны. Я сказал ему, кого или что могут означать упомянутые создания: соленых бродяг или сухопутных крыс (хотя из рисунка это никак не следовало) или же два полушария, широту и долготу, бурю и штиль. Потом я спросил: может ли одна
