телевизору специально предупреждал какой-то полковник, чтобы удостоверениям не верили, а звонили в полицию и проверяли...
– Красавец, да? – снова обратился к подчиненным Антон, выпуская дым.
– Может, вломить ему слегка, чтоб в чувство пришел? – проговорил стоявший у двери опер и оторвал плечо от косяка.
– Расслабься, Иванов, – небрежно бросил Первухин и снова обратился к Виктору: – Складно, конечно, ты баешь. Но есть одна неприятная новость для тебя, баюн! Хочешь узнать, какая?
– Ну... давайте... – не очень уверенно проговорил Виктор.
– Хочешь, я угадаю с одного раза, как тебя зовут?
– Попробуйте.
Антон затянулся, выдерживая театральную паузу, и только потом проговорил:
– Нечитайло Виктор Иванович...
Логинов, чтобы не смазать театральный эффект, даже вроде как попытался вскочить от изумления. Однако Дягилев с похвальной быстротой оторвал зад от подоконника и буквально пригвоздил его к стулу, вцепившиь руками в воротник ветровки.
– Сидеть!
Логинов сглотнул. Антон, вроде как наслаждаясь произведенным эффектом, аккуратно сбил пепел с сигареты в пепельницу и только потом спросил:
– А хочешь узнать, откуда я это узнал?
– Хочу... – понурив голову, едва слышно проговорил Виктор.
– Не повезло тебе, Нечитайло! – с ухмылкой заявил Антон. – Потому как при нападении на инспектора ГИБДД на трассе ты, голубь сизокрылый, выронил паспорт... Понял?
– Паспорт?
– Ну да, паспорт. Что скажешь теперь?
– Его у меня украли. Сегодня, в аэропорту, – проговорил Виктор.
– Ну, клоун! – проговорил стоящий у двери высокий опер.
– Этот номер у тебя не прокатит, – покачал головой Антон. – Пистолет и паспорт – этого вполне хватит, чтобы судья закатал тебя лет на десять. Ну, если, конечно, хорошо забашляешь, то отделаешься «пятериком». Но это в самом лучшем случае. Так что спекся ты, Нечитайло. Как помидор в гриле. Но я добрый. За то, что ты сдуру не стал палить, даю тебе возможность написать чистосердечное признание. Только сразу предупреждаю: при этом, голубь сизокрылый, тебя пристегнут наручниками к столу, так что шанса вылететь из темницы у тебя не будет. На это не рассчитывай. Понял?
– Понял... – сказал Виктор.
– Ну так что, письменные принадлежности в студию? Будем каяться?
– Да не в чем мне каяться! Говорю же: пистолет я нашел, а паспорт у меня украли... – проговорил Логинов.
– Ты меня расстраиваешь, Нечитайло, – вздохнул Антон. – Я к тебе, как говорится, со всей душой: и бумагу тебе, и ручку, а ты грубишь...
– Да не грублю я! Просто не я это.
– Так что? – с готовностью хрустнул пальцами стоящий у двери опер. – Малость поучим гражданина благодарности?
Антон даже не удостоил его взглядом. Просто зевнул и с разочарованным видом затушил в пепельнице окурок.
– Оно нам надо? Улик против него и так с головой. Сейчас подъедут потерпевшие и свидетель. Покажем через зеркало; если опознают, сдадим по-быстрому в СИЗО, и пусть с ним следователь завтра кувыркается.
Проговорив это, Антон откинулся в кресле и кому-то перезвонил:
– Алло, Дмитриевич! Ну что там с твоим гвардейцем и бомбилами? Ага! Понял! – отключив телефон, Антон без каких-либо эмоций сообщил: – Потерпевшие и свидетель сейчас будут. Так что давайте его в допросную!
Стоявший позади Виктора Дягилев, обогнув стул, ухватил Логинова за левое предплечье:
– Встал! На выход!
Меньше минуты спустя Виктора завели в довольно современно оборудованную для допросов комнату. На столе торчал микрофон, на стенах были укреплены две видеокамеры. Одна из стен была одностронней проницаемости.
Оставив Виктора под присмотром оперов, Антон вскоре ушел. Не было его около трех-четырех минут. Потом дверь распахнулась, и в комнату ступил холеный мужчина в дорогом костюме и стильных очках.
При его виде опера вскочили и вытянулись. Мужчина небрежным жестом дал команду «вольно». Обойдя стул, на котором сидел Логинов, он остановился и окинул Виктора оценивающим взглядом.
– Значит, признание писать отказывается? – чуть повернув голову, спросил холеный у сопровождавшего его Антона.
– Так точно! Под дурачка косит.
– Ну и ладно, – вдруг сказал холеный. – Мы свое дело сделали, теперь пусть следствие с ним хороводится. Молодец, майор!
– Служу России! Так что, мы сдаем его, товарищ полковник?
– Да. И можете отдыхать. Машину, которую он в аэропорту тормознул, пусть ГИБДД ищет. Ее водителю все равно предъявить нечего, по-любому свидетелем по делу пойдет. А у нас своей работы хватает.
– Есть! – вытянулся Антон.
Холеный, кивнув операм, вышел из допросной.
Антон сообщил:
– Опознали его потерпевшие со свидетелем, – сообщил Антон. – Так что все! Аллес капут! Спускаем клиента в дежурку.
Логинова препроводили в дежурную часть, где, предварительно тщательно обыскав и описав изъятые личные вещи, передали вызванному конвою внутренней тюрьмы...
7
– Лицом к стене! – приказал конвойный, грубо развернув Виктора за предплечье.
Второй вертухай открыл ключом дверь камеры и отступил в сторону. Его напарник втолкнул Виктора за порог и только после этого, задрав сзади сцепленные руки Логинова, снял с него браслеты. Свои вороненые евронаручники Антон забрал в дежурке, так что в тюрьму Виктора препроводили в штатных, принесенных конвоем. Причем защелкнули их так туго, что за довольно короткое время руки Логинова занемели.
– Отдыхай! – проговорил вертухай, отступая в тюремный коридор.
Его напарник с грохотом захлопнул дверь и закрыл замок. Виктор, сделав пару шагов от двери, остановился, растирая запястья. Камера была четырехместной. Верхние шконки и одна из нижних были пусты. На четвертой, закинув руки за голову и глядя вверх, лежал мужчина средней комплекции.
Верхняя шконка отбрасывала тень, так что лицо мужчины толком рассмотреть было невозможно. А вот его гардероб представлял собой типичный курортный комплект отдыхающего старше среднего возраста – просторные светлые брюки, льняные носки и рубашка с коротким рукавом навыпуск. В ногах мужчины под шконкой стояли светлые сандалии.
– Доброй ночи! – сказал Логинов.
Мужчина, продолжая смотреть вверх, кивнул:
– И тебе того же!
– Спасибо! – проговорил Логинов, подходя к свободной шконке.
