брызгать осколками под залпами дюжины фотразоновых пушек «МегаУбой-30», как бы давая понять, что его хватит ненадолго. Форд Префект оценил его ресурс в четыре минуты.
— Три минуты пятьдесят секунд, — сказал он после паузы.
— Сорок пять секунд, — добавил он погодя. Он пощелкал бесполезными переключателями, а затем недружелюбно посмотрел на Артура.
— До смерти охота чаю, да? — спросил он. — Три минуты сорок секунд.
— Может, ты перестанешь считать? — прорычал Зафод.
— Перестану, — ответил Форд, — через три минуты тридцать пять секунд.
На борту вогонского корабля Простетный Вогон Джельц был изрядно озадачен. Он ожидал погони, волнующего захвата тракторными лучами, применения специально смонтированного субцикличного нормализатора для нейтрализации бесконечно-невероятностного привода, но субцикличный нормализатор не потребовался, так как «Золотое сердце» просто стоял на месте и молча все принимал.
Фотразоновые пушки «МегаУбой-30» палили, не умолкая, а «Золотое сердце» все также стоял на месте и молча принимал все.
Вогон прощупал все возможные сенсоры, проверяя, нет ли здесь какой-то хитрой уловки, но никаких хитрых уловок не обнаружил.
Но он, конечно же, ничего не знал о чае.
Также он ничего не знал, о том, что делали обитатели «Золотого сердца» в последние оставшиеся у них три с половиной минуты жизни.
Например, он не догадывался, что в это время Зафоду Библброксу пришла в голову идея провести спиритический сеанс.
Само собой, смерть была сейчас самым насущным вопросом, но скорее как нечто, чего следовало избежать, а не нечто, на чем следовало зацикливаться.
Возможно, ужас, который почувствовал Зафод ввиду перспективы встречи с покойными предками, навел его на мысль о том, что они могут испытывать нечто схожее по отношению к нему и захотят сделать что-нибудь, чтобы отложить эту встречу.
Или, опять же, это могло быть своеобразной подсказкой, подаваемой ему затемненным участком его мозга, который он по необъяснимой причине заблокировал, чтобы стать президентом Галактики.
— Ты хочешь поговорить со своим прадедом? — удивился Форд.
— Да.
— И это нужно делать именно сейчас?
Корабль продолжал громыхать и сотрясаться. Температура поднималась. Свет начал меркнуть — вся энергия, не употребляемая компьютером на размышления о чае, шла на поддержание тающего силового поля.
— Да! — подтвердил Зафод. — Слушай, Форд, я думаю, что он сможет нам помочь.
— И это, по-твоему, называется — ты думаешь? Выбирай слова.
— Ты можешь предложить что-то еще?
— Э-э…
— Ладно, все к главному пульту! Быстрее! Триллиан, обезьяна, шевелитесь!
Они в замешательстве сели вокруг главного пульта и, чувствуя себя последними дураками, взялись за руки. Зафод третьей рукой выключил свет.
Корабль погрузился во тьму.
Снаружи «МегаУбои» продолжали рвать в клочья силовое поле.
— Сосредоточьтесь на его имени, — прошептал Зафод.
— А как его имя? — спросил Артур.
— Зафод Библброкс Четвертый.
— Как?
— Зафод Библброкс Четвертый. Сосредотачивайтесь!
— Почему Четвертый?
— Потому что! Я Зафод Библброкс Первый, мой отец был Зафод Библброкс Второй, дед — Зафод Библброкс Третий.
— Как так?
— Проблемы с контрацепцией и с машиной времени. Теперь сосредотачивайтесь!
— Три минуты, — сказал Форд Префект.
— Зачем мы это делаем? — спросил Артур Дент.
— Заткнись, — посоветовал ему Зафод Библброкс.
Триллиан ничего не сказала. Что тут скажешь, подумала она.
Теперь единственным источником света на мостике были два тусклых красных треугольничка в дальнем углу, где сидел в безжизненной позе параноидальный андроид Марвин. Он не обращал ни на кого внимания, и никто не обращал внимания на него, погруженного в свой собственный, весьма неприятный мир.
Четыре фигуры вокруг центрального пульта сгорбились в попытке сконцентрироваться и старались не замечать оглушительного шума и ужасных содроганий корабля.
Они сидели в сосредоточенном напряжении.
Шли секунды.
На лбу у Зафода выступили капельки пота — сначала от напряжения, потом от досады и, в конце концов, от стыда. Не выдержав, он яростно завопил, вырвал свои ладони из рук Триллиан и Форда и ударил кулаком по выключателю.
— Наконец-то ты включил свет, — произнес чей-то голос. — Не так ярко, пожалуйста, мои глаза уже не те, что прежде.
Все четверо подскочили в креслах. Они медленно обернулись на голос, хотя волосы на их головах продемонстрировали стремление остаться в прежнем положении.
— Ну, и кто же беспокоит меня в такое время? — спросила сухонькая согбенная фигурка, стоящая возле клумбы с папоротником в дальнем конце мостика. Седые головы старичка выглядели такими древними, что, казалось, они могли помнить рождение галактик. Одна голова спала, свесившись на плечо, а другая пристально щурилась на них. Наверное, если бы его глаза были такими, как прежде, то он мог бы резать взглядом алмазы.
Зафод нервно вздохнул. Он церемонно наклонил обе головы, что является на Бетельгейзе традиционным приветствием старших.
— А, э-э… привет, прадедушка… — промямлил он.
Старичок подошел к ним ближе. Он вгляделся сквозь неяркий свет. Он вытянул костлявый палец в сторону своего правнука.
— А, Зафод Библброкс, — сказал он недовольно. — Последний из нашей великой династии. Зафод Библброкс Никоторый.
— Первый.
— Никоторый! — каркнул старик. Зафод терпеть не мог его голос. Он скреб по его нервам, как гвоздь.
Он поерзал в кресле.
— Ну, прадедушка, — пробормотал он, — извини за цветы, я хотел прислать венок, но они кончились в магазине как раз передо мной.
— Ты забыл! — оборвал Зафод Библброкс Четвертый.
— Ну.
— Ты слишком занятой. Никогда не думаешь о других. Вы, живые, все одинаковые.
— Две минуты, Зафод, — прошептал Форд со страхом.
Зафод нервно пошевелился.
— Да, но я хотел их прислать, — сказал он. — Я и прабабушке напишу, лишь только выберусь отсюда.
— Твоя прабабушка… — задумчиво пробормотал себе под нос старик.
