написать, и так началось то, что составило часть моей жизни, хотя тогда мне это и в голову не приходило.
И еще в том же году выяснилось, что скоро у нас появится очередной отпрыск, что опять застало нас врасплох и создало серьезную проблему.
Когда мы только переехали в нашу уолтемскую квартиру весной 1951 года, нас было двое. Мы спали в одной спальне, а другая служила кабинетом. В этой второй спальне был написан роман «Космические течения» («Даблдэй», 1952).
После рождения Дэвида, когда он настолько подрос, что ему понадобилась собственная комната, он получил вторую спальню, а мой кабинет перекочевал в нашу, и там-то были написаны «Стальные пещеры» («Даблдэй», 1953).
Затем 19 февраля 1955 года родилась моя дочь Робин Джоан, и я еще заранее перебрался в коридор. Другого места для меня не оставалось. Четвертый мой роман про Лаки Старра был начат как раз в тот день, когда ее привезли домой из клиники: «Лаки Старр и большое солнце Меркурия» («Даблдэй», 1956). Он посвящен «Робин Джоан, которая сделала все от нее зависящее, чтобы помешать».
А мешала она очень компетентно. С ребенком в каждой спальне и со мной в коридоре обстановка была достаточно скверной, но вскоре Робин Джоан должна была неминуемо потребоваться собственная комната, а потому мы решили заняться поисками дома.
Для меня это явилось тяжелой травмой. Я никогда еще не жил в своем доме. Все тридцать пять лет моей жизни прошли в разных квартирах. Однако оставалось смириться с необходимостью. В январе 1956 года мы нашли дом в Ньютоне (штат Массачусетс) чуть западнее Бостона и 12 марта 1956 года въехали туда.
А 16 марта 1956 года на Бостон обрушился один из худших буранов на памяти старожилов. Выпало три фута снега. Мне никогда еще не доводилось разгребать снег, а тут требовалось проложить глубокую и широкую траншею по подъездной дороге. И только-только я успел кое-как справиться с этой задачей, как 20 марта разразился новый буран и выпало еще четыре фута снега.
Наваленный у стен снег, начав таять, просочился за обшивку в подвал, где мы обнаружили небольшое наводнение… Господи, как мы жалели, что живем не в уютной квартирке!
Но мы выжили — и тут возникла куда более серьезная тревога. Во всяком случае для меня. Двое детей, дом, закладная настолько изменили мою жизнь, что меня начали мучить сомнения, а сумею ли я еще написать хоть что-нибудь. (Мой роман «Обнаженное солнце» («Даблдэй», 1957) был закончен за два дня до переезда.) Понимаете, возникает такое чувство, что писатель — это нежный росток, который необходимо лелеять, не то он засохнет, и любая резкая перемена в образе жизни вызывает ощущение, что все твои цветки оборваны.
Бураны, разгребание снега, выкачивание воды из подвала, то да се — и я действительно некоторое время ничего не писал. А затем Боб Леман попросил у меня рассказ для «Фьючер», и в июне 1965 года я впервые сел писать в новом доме. Стояла сильная жара, но в подвале было прохладно, и я водворил туда мою пишущую машинку и наслаждался прохладой в жару — редчайшее удовольствие.
Тревога оказалась напрасной: я не утратил способности писать. Я сочинил «По-своему исследователь», и рассказ вышел в № 30 «Фьючер». (В то время журнал выходил так нерегулярно, что издатель предпочитал не помечать номера названиями месяцев.)
Каждый - исследователь
Герман Чаунс был человеком предчувствий. Иногда он оказывался прав, иногда нет - пятьдесят на пятьдесят. Однако считая за единицу всю вселенную возможностей, из которых выискивается правильный ответ, половина выглядела не так уж плохо.
Чаунс не всегда был доволен делом, как можно было бы ожидать. Оно отнимало у него слишком много усилий. Люди толпились вокруг проблемы, ничего не делая с ней, затем вручали ему и говорили:
- А что ты думаешь по этому поводу, Чаунс? Включай-ка свою старую интуицию.
И если он доходил до кипения, ответ становился ему ясен.
Его работа в Исследовательском Отряде бывала и похуже.
- Вы думаете, что цена планеты перекрывает ее достоинства? говорили ему. - А что ты думаешь, Чаунс?
Под давлением и стечением обстоятельств в этом путешествии его напарником стал Аллен Смит.
Смит в точности соответствовал своему имени. После первого дня знакомства он сказал Чаунсу:
- Что до тебя, то извилины твоего мозга должны носить особое название. Сталкиваясь с какой-либо задачей, ты знаешь о ней настолько мало, что, скорее всего, любой другой на твоем месте вообще не пришел бы к какому-либо решению. Это называется предчувствием только для таинственности, но это не предчувствие.
Сказав это, он откинул волосы назад. Они были светлыми и спускались на лоб, как тюбетейка.
Чаунс, чьи волосы были буйными, а нос слегка вздернут и смещен в сторону, тихо сказал:
- Может, это телепатия?
- Что?
- Или ее отголоски.
- Чушь, - сказал Смит с явственной насмешкой, что было вполне в его манере. - Ученые тысячелетиями выискивали телепатов и нигде не нашли. Этого просто нет: ни предзнания, ни телекинеза, ни ясновидения и ни телепатии.
- Я допускаю это, но тем не менее, если я принимаю картину мыслей группы людей - даже и не зная, над чем они думают - то могу собрать информацию и прийти к ответу. Я буду знать большее чем любой из них в отдельности, и могу вынести лучшее решение... иногда.
- Есть ли у тебя какие-нибудь доказательства этого?
Чаунс обратил на него свои кроткие карие глаза.
- Только предчувствие.
Они неплохо поладили. Чаунс приветствовал практические знания партнера, а Смит поддерживал его склонность к размышлениям. Они часто спорили, но никогда не ссорились.
Даже достигнув свою цель, коей было шаровое звездное скопление, никогда прежде не испытывавшее удары ядерного реактора человечества, несмотря на усилившееся напряжение они не стали относиться друг к другу хуже.
Смит заметил:
- Хотел бы я знать, что делают на Земле с собранными нами фактами. Мне это кажется просто расточительством.
- Земля только начинает распространять свое влияние. Трудно сказать, куда продвинется по Галактике человечество через миллион лет. Все сведения, добываемые нами, могут в один прекрасный день пригодиться в каком-либо мире.
- Ты говоришь словами пособия для новобранцев исследовательских отрядов. Думаешь, что на этот раз нам попадется что-нибудь интересное?
