комнате, а она вешала картину на намеченное математическим взглядом Тони место. Метка на месте, картина здесь, отвращение к безделью тоже с нею.
Но она нервничала, а может, лестница оказалась ненадежной. Почувствовала, что лестница падает, и закричала. Лестница упала, но Тони, с его невероятной скоростью, подхватил Клер.
В его спокойных темных глазах ничего не отразилось, а сказал он только:
– Вам не больно, миссис Бельмон?
Она сразу заметила, что, падая, рукой задела его волосы; впервые она видела, что они действительно состоят из отдельных черных волосков.
И тут же ощутила его руки у себя на спине и под коленями, он держал ее крепко, но осторожно.
Она толкнула его, и собственный крик громко прозвучал в ее ушах. Остальную часть дня она провела в своей комнате, а потом спала, заложив стулом дверь спальни.
Она разослала приглашения, и, как и предсказывал Тони, они были приняты. Оставалось только ждать последнего вечера.
Он наступил, после нескольких вечеров, наступил в свое время. Она не узнавала свой дом. В последний раз прошлась по нему: все комнаты изменились.
– Они скоро придут, Тони. Тебе лучше уйти в подвал. Нельзя, чтобы они…
Она смотрела какое-то время, потом слабо сказала: «Тони». Громче: «Тони». Почти закричала: «Тони!»
Она была в его руках, он приблизил свое лицо, сжал ее. Сквозь эмоциональную суматоху она слышала его голос.
– Клер, – говорил этот голос, – Я многого не понимаю, и, должно быть, это одна из таких вещей. Завтра я ухожу, но мне не хочется. Во мне больше, чем простое желание угодить вам. Разве это не странно?
Лицо его еще ближе, губы теплы, но в них нет дыхания: машины не дышат. Губы совсем рядом…
…Прозвенел звонок.
На мгновение она беспомощно пошевелилась, и он тут же исчез, его нигде не было видно, а звонок снова звенел. Звенел настойчиво.
Занавес переднего окна откинут. А пятнадцать минут назад он был закрыт. Она это знала.
Они видели. Они все видели!
Входили они вежливо, всей компанией – свора пришла повыть, – бросая острые взгляды по сторонам, все рассматривая. Они видели. Иначе почему Гледис в своей высокомерной манере начала расспрашивать о Ларри? И Клер была вынуждена отчаянно защищаться.
Но они не смеялись.
Она видела ярость в глазах Гледис Глафферн, в фальшиво восторженных словах, в ее желании рано уйти. Расставаясь с ними, она слышала отрывки:
…никогда ничего подобного не видела… такой красивый…
И она поняла, что особенно вывело их из себя. Она может быть красивей Гледис Глафферн, благородней, богаче – но какое право у нее на такого красивого любовника?
И тут она снова вспомнила, что Тони – машина, и по коже ее поползли мурашки.
– Уходи! Оставь меня! – закричала она в пустой комнате и побежала в спальню. Она проплакала всю ночь, а на следующее утро, очень рано, когда улицы были еще пусты, пришла машина и увезла Тони.
Лоренс Бельмон, повинуясь импульсу, постучал в дверь кабинета Сьюзан Кэлвин. Она была с математиком Питером Богертом, но Лоренса это не остановило.
Он сказал:
– Клер говорит, что «Ю.С.Роботс» оплатила все, что в доме…
– Да, – ответила доктор Кэлвин. – Мы отнесли это к эксперименту, это его необходимая часть. Теперь, в своей новой должности помощника главного инженера, вы сможете держаться на таком уровне.
– Меня не это беспокоит. Вашингтон дал согласие, и я думаю, на следующий год мы сможем начать массовое производство модели ТН. – Он как будто хотел уйти, заколебался, снова повернулся.
– Да, мистер Бельмон? – после паузы спросила доктор Кэлвин.
– Я раздумываю… – начал Ларри. – Раздумываю, что на самом деле происходило в доме. Она… я хочу сказать, Клер… она так изменилась. Не только внешне, хотя, откровенно говоря, я поражен. – Он нервно рассмеялся.
– Это не моя жена! Я не могу объяснить.
– А зачем? Вам не нравятся изменения?
– Наоборот. Но, видите ли, это меня немного пугает…
– Не волнуйтесь, мистер Бельмон. Ваша жена вела себя очень хорошо. Откровенно говоря, я и не думала, что получится такое полное и совершенное испытание. Теперь мы точно знаем, какие изменения следует внести в модель ТН, и заслуга в этом принадлежит исключительно вашей жене. Если быть совершенно откровенной, ваша жена больше заслужила ваше повышение, чем вы сами.
Ларри поежился.
– Ну, пока это в семье… – не очень убедительно сказал он и вышел.
Сьюзан Кэлвин посмотрела ему вслед.
– Наверно, ему обидно… я надеюсь… Вы читали отчет Тони, Питер?
– Очень внимательно, – ответил Богерт. – Модель ТН-3 нуждается в изменениях.
– Вы тоже так считаете? – резко спросила Сьюзан. – Почему?
Богерт нахмурился.
– Очевидно, мы не можем выпускать роботов, которые влюблялись бы в своих хозяек.
– Влюблялись! Питер, вы меня поражаете! Вы на самом деле не поняли? Машина должна повиноваться Первому закону. Робот не может допустить, чтобы человеку причиняли вред, а Клер Бельмон вред причиняла неуверенность в себе. И он демонстрировал влюбленность, потому что эта женщина не в состоянии по-настоящему понять, что машина не может влюбляться – холодная бездушная машина. И в тот вечер он сознательно отдернул занавес, чтобы остальные смогли увидеть и позавидовать – и никакого риска для брака Клер. Я думаю, он поступил очень умно…
– Правда? Но какая разница, Сьюзан? Все равно ужасно. Перечитай отчет. Она избегала его. Кричала, когда он подхватил ее. Не спала последнюю ночь… в истерике. Мы не можем допустить этого.
– Питер, вы слепы. Я тоже ничего не видела. Модель ТН будет перестроена, но не по той причине, о которой вы думаете. Напротив, совсем напротив. Странно, что я сразу этого не заметила, – глаза ее стали задумчивы, – вероятно, это во мне какой-то недостаток. Видите ли, Питер, машины не могут влюблять, но – даже если это ужасно и вызывает страх – женщины могут!
Ленни
У «Ю. С. роботс» возникла проблема. Проблема персонала.
