– Вот так хорошо! Смеяться надо.
Асмик села, смахнула слезы и только тогда взглянула на Камо.
Он был тот же. Те же красивые глаза, то же мужественное, но бледное сейчас лицо, словно провел бессонную ночь.
Мать Камо возилась на кухне, оставив ребят одних.
Они тихо беседовали.
– Что ты почувствовал, когда тебя ударило? – спросила Асмик.
– Что?.. Трудно передать словами… После взрыва мне показалось, что какая-то невидимая сила оторвала меня от земли, а по спине словно пробежала горячая вода. В это время я и ударился, верно, о камни. Как я упал и что было со мной после – не знаю: я ничего больше не чувствовал до тех пор, пока не пришел в себя здесь.
– Уф-ф… – вздрогнула Асмик. – Если бы ты знал, как тяжело было видеть тебя в таком состоянии!.. Неподвижный, окаменелый…
– Случалось с тобой так: видишь тяжелый сон, знаешь, что это сон, хочешь проснуться – и не можешь?.. А тут, когда я пришел в себя…
– Не подумал, зачем вокруг тебя люди собрались?
– Голова не работала. Потом начал понимать, что со мной что-то случилось. Все на меня смотрели с такой жалостью и лаской… Думаю: что это все меня так вдруг полюбили?..
Камо засмеялся.
– Тебя, Камо, в самом деле все любят, – оживилась девочка. – Погоди, что это? Дай-ка руку.
– Пустяки, царапина, – пробормотал Камо и сделал попытку спрятать руку.
– Ой, глаза бы мои не видели!
– Ну-ну, так нельзя… Если ты так будешь за больным ухаживать, толку не будет. Вот придет мама – скажу ей, она такую сиделку прогонит, – пошутил Камо.
Асмик достала чистый платок, смочила его, приложила к ссадине на руке Камо, а поверх повязала полотенцем.
Камо молча, не сопротивляясь, как ребенок, взглядом, полным ласки, следил за каждым движением девочки.
Асмик еще раз сменила ему примочку:
– Что же дальше было, Камо?
– Когда я понял, что произошло, то сейчас же подумал: «Вот Асмик наплакалась!» И знаешь, это меня обрадовало.
– Обрадовало, что друга заставил плакать?..
– Да… только тебя я жалел и думал: пожалуй, надо выжить хотя бы для того, чтобы ее успокоить…
Асмик счастливо улыбалась.
– А что ты подумал, когда у твоей тахты дедушка свои сокровища высыпал? – смеясь, сказала она. – Но какие же там были чудесные браслеты, ожерелья!.. Их, должно быть, носила княгиня Анаид… Я глаз не могла оторвать.
– А я думаю, что зря мы не оставили одного из этих ожерелий – оно бы так шло тебе…
Так, в веселой болтовне, они провели весь день.
Под вечер в прихожей послышался топот, дверь с шумом растворилась, и в комнату ввалились Армен, Сэто, Грикор, а за ними, стараясь остаться незаметным, и Артуш.
– Ах вы, дезертиры! Нас в «ад» послали, а сами тут прохлаждаетесь, лодырничаете? Вот как, оказывается, ты комедии разыгрывала! Дрожала, жаловалась – холодно! – смеялся Грикор.
Ребята бросились к Камо и начали его обнимать.
– Эй, не все сразу, становитесь в очередь! – балагурил, как всегда, Грикор.
Камо только теперь заметил Артуша. Он стоял в углу, у шкафа, и в замешательстве мял в руках кепку. Выл он, как и все остальные, в пыли и земле.
По оживленному лицу Камо пробежала тень.
Асмик, заметив это, поспешила на помощь Артушу.
– Вот, – сказала она, как бы представляя его, – новый член нашего кружка юных натуралистов. Он работает с нами в пещере, заменяя тебя.
Могло ли какое-нибудь чувство мести, злобы, недоброжелательности найти место в сердце юноши! И было ли оно в нем вообще раньше, в добром сердце Камо! Да еще тогда, когда он только что спасся от смерти и был полон самых добрых чувств ко всем людям…
Поэтому, когда Артуш смущенно подошел к нему, собираясь просить прощения, Камо быстро закрыл ему рот рукой и тепло сказал:
– Не надо. Теперь мы будем добрыми друзьями. Я давно хотел этого.
И мальчики обнялись.
