испытать новые вещи в темноте, пока никто не видит ее.
Белая хлопчатобумажная блузка со шнуровкой на груди, напоминающая нижнее белье времен королевы Виктории, была писком моды в этом сезоне, а пышная голубая юбка прекрасно дополняла ее.
Джун застегнула легкие кожаные сандалии и взглянула на себя в зеркало. Перед ней была совсем не та женщина, которая приехала сюда три недели назад. Эта была свободна от комплексов и неуверенности в себе, и у нее были почти белые, выгоревшие на солнце волосы и свежее загорелое лицо. Она выглядела просто великолепно. Джун не могла с уверенностью сказать, что нравится себе, но ее опыт свидетельствовал о том, что именно такие женщины нравятся мужчинам.
Джун опять оглядела себя с ног до головы, чувствуя, как краска удовольствия заливает ее щеки. Спасибо Лиз за поездку в Лос-Анджелес. И спасибо Эффи за ее любовь к нарядам!
Открыв спустя несколько минут белую дверь кухни, Джун замерла на пороге. У плиты, спиной к ней, стоял Гордон Ньюэлл в спортивных трусах и что-то готовил сам себе. Даже не повернувшись на звук открываемой двери, он громко проворчал:
— Я же сказал вам десять минут назад, что ничего не нужно. Я не хочу, чтобы ужин приносили в мои апартаменты. Я не хочу, чтобы кто-то будил меня для моей шестичасовой встречи.
Джун было странно видеть полуголого мужчину, который отдавал команды, стоя спиной к ней.
— Неужели не ясно? — с раздражением добавил он.
Его резкие слова почему-то совершенно не испугали ее. В его интонациях было что-то детское, и Джун, впервые увидев Ньюэлла без маски светского льва и пожирателя сердец, совершенно осмелела.
— Нет! — Она подошла к огромному белому столу, разделявшему их. — Мне ясно совершенно обратное! Во-первых, кому-то все же придется приготовить вам еду, потому что у вас, кажется, все сгорело.
Он резко повернулся. В его глазах было неподдельное удивление.
— Во-вторых, это буду не я. У меня нет ни малейшего желания обслуживать вас — нигде и никогда. А в-третьих, я нисколько не сомневаюсь, что вы будете зевать на всем протяжении встречи, назначенной так непростительно рано.
Он быстро пришел в себя и, сев на стул, стоявший рядом с плитой, закинул ногу на ногу. Джун заметила, что Гордон был босой. Красивые ступни, подумала она и тут же прикусила губу от смущения. Он склонил голову набок.
— Ваше рандеву с Россом закончилось так быстро?
Джун подошла к плите и попросила:
— Подвиньтесь, я посмотрю, что вы тут натворили.
Он неохотно посторонился. От его волос исходил возбуждающий запах, которого не мог перебить даже запах подгоревшей яичницы.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил он.
— Ответ известен вам так же хорошо, как и то, что я никогда не соглашусь сниматься в вашем каталоге.
— Но ты сказала…
— Своим самоуверенным видом вы так назойливо давали понять, что знаете обо мне все, — прервала она его, — что мне захотелось посеять в вас сомнения.
Он ничего не ответил. Джун попыталась отскрести яичницу от сковороды, но, возмущенная его долгим молчанием и отсутствием каких-либо эмоций, бросила это занятие и спросила:
— Вы предпочитаете яичницу в таком виде или мы поджарим новую?
— Мы? — переспросил Гордон.
Она взглянула на него. Хотя он не улыбался, но и раздражения на его лице уже не было.
— Я сегодня осталась без обеда и очень хочу есть.
— А кто в этом виноват? — Уголки его губ наконец медленно поползли вверх.
Не ответив на его вопрос, Джун протянула ему сковородку.
— Поставьте это в раковину. А я приготовлю новую яичницу.
— Яиц больше нет, — сокрушенно сказал Гордон и показал на пустую коробку.
— Но в холодильнике, наверное, можно найти что-нибудь съедобное?
— Разве что отбивные.
— Великолепно! Приготовим сандвичи! — воскликнула Джун, направляясь к огромному холодильнику. — Поищите-ка хлеб!
— Оказывается, после полуночи у тебя прорезается командный голос!
Открыв холодильник, она повернулась к Гордону и, задрав подбородок, заметила:
— А вы бездарный повар в любое время суток. Кстати, за кого вы меня приняли, когда я вошла сюда?
Он скрестил руки на груди и прислонился к кухонному шкафу.
— Я решил, что это кто-то из слуг. Они терпеть не могут, когда я пытаюсь сделать что-нибудь сам.
Джун усмехнулась.
— Это, должно быть, очень раздражает вас, — заметила она, вынимая продукты из холодильника. Когда она повернулась, Гордон уже стоял рядом с ней. Он взял мясо и соус из ее рук, прежде чем она успела опомниться. — Вы задались целью напугать меня до смерти?
— Извини. Но деревянные полы словно созданы для того, чтобы бесшумно передвигаться босиком.
— А вот и нет! Босые ступни обычно громко шлепают по деревянному полу, — возразила Джун.
Он удивленно взглянул на нее.
— Откуда ты знаешь?
Она улыбнулась, удивляясь себе. Наверное, ей так легко с ним потому, что сейчас над ними нет луны. Или потому, что Гордон Ньюэлл не целует ее.
— Так, значит, ваши слуги не любят, когда вы сами жарите себе яичницу? Особенно если она горит?
— Она не всегда горит! Я просто… — он нахмурился, и его взгляд виновато скользнул в сторону, — задумался.
— Вот видите, иногда размышления до добра не доводят, — заключила Джун, открывая упаковку с хлебом и передавая его Гордону.
— Мне нравится твой наряд, — неожиданно заметил он.
Этот комплимент смутил ее, возможно потому, что он сейчас стоял слишком близко к ней, или потому, что в его глазах появился странный блеск. Джун поспешила сменить тему разговора.
— Похоже, вы стали жертвой собственного успеха.
Он насторожился и внимательно взглянул на нее.
— Что ты имеешь в виду?
Она резала хлеб, и это избавляло ее от необходимости смотреть на него.
— Вы даже не можете приготовить себе ужин без того, чтобы кто-нибудь не помешал вам.
Джун бросила взгляд на его руки. Они остановились, перестав делать сандвичи.
— В жизни нет ничего совершенного, мисс Мортон. — Он произнес это так, словно его челюсти смерзлись.
— О Господи! — Она положила нож на стол. — Скажите, мистер Ньюэлл, а что для вас означает совершенство?
Он посмотрел вдаль отсутствующим взглядом и произнес:
— Еще больший успех, я думаю.
— Больший! — Она была возмущена. — Разве вам недостаточно того, что вы имеете?
Гордон взглянул на нее. Его глаза были похожи на две льдинки.
— Не существует такого понятия, как «достаточно».
У Джун перехватило дыхание.
— Как вы можете…
Он улыбнулся, но улыбка была невеселой.
