она в беде, попала под дурное влияние».
Кто же растлил ее? Дело, конечно, не в Августе или как там ее? Во всем повинен мужчина, один из бессовестных аферистов, торгующих валютой и сотнями молодых жизней. Один из тех, кто выменивает краденое барахло на сигареты на той стороне, у противника, либо грабит правительство, ежедневно требуя плату за мифические поставки продовольствия фронту. Или окопавшийся в тылу солдафон, с казарменным юмором повествующий о своих геройских деяниях… Надо узнать поточнее. Он хотел отправить ее домой с шофером, но теперь решил, что поедет сам. Посмотрит, как она живет, что-нибудь да разузнает. Он придумает, как ее спасти.
С каждой минутой Нванкво все больше оттаивал. Он упаковал Глэдис половину вчерашнего пайка. Когда девушка не голодна, ей легче бороться с искушением. Нужно попросить приятеля со склада в Нкверри, чтобы ей давали что-нибудь хотя бы два раза в месяц.
Увидев подарки, Глэдис не сдержала слез. Хотя у Нванкво самого кончались деньги, он наскреб двадцать фунтов и сунул ей.
— Валюты у меня нет, я знаю, это крохи, но…
Всхлипывая, она повисла у него на шее. Он целовал ее губы, глаза, бормотал что-то о жертвах обстоятельств — она ничего не слышала. Он был тронут тем, что она не надела парик, а спрятала его в сумку.
— Я хочу, чтобы ты мне пообещала одну вещь.
— Что?
— Никогда больше не употребляй того жаргона.
— Тебе не нравится? — улыбнулась она сквозь слезы. — Все так говорят.
— Но ты не такая, как все. Обещаешь?
— Ладно.
Понятно, отъезд был отложен. Когда они наконец сели в машину, мотор не завелся. Повозившись под капотом, шофер объявил, что разрядился аккумулятор. Нванкво был вне себя. Только на прошлой неделе с него содрали тридцать четыре фунта за ремонт аккумуляторных батарей, и механик божился, что их хватит по меньшей мере на полгода. Новый аккумулятор стоит двести пятьдесят фунтов, о нем и мечтать нечего. «Джонсон недоглядел», — решил про себя Нванкво.
— Он, видно, ночью подсел, — говорил шофер.
— Ночью? — резко переспросил Нванкво, гадая, на что тот намекает, но шофер продолжал без всякой задней мысли:
— Не выключили дальний свет.
— Сходи и позови людей — пусть толкнут.
Нванкво и Глэдис вылезли из машины и вернулись в дом, а Джонсон поплелся созывать соседских слуг.
Полчаса под громкие возгласы и пререкания машину таскали взад и вперед по улице, пока наконец мотор не ожил, изрыгая черный густой дым.
Когда они тронулись, на часах было восемь тридцать. Через несколько миль в машину к ним попросился раненый солдат.
— Останови! — закричал Нванкво. Шофер нажал на тормоз и недоуменно посмотрел на хозяина.
— Ты что, не видел, как махал солдат? Развернись — мы его захватим.
— Прошу извинения, — пролепетал водитель. — Я не думал, что хозяин захочет его взять.
— Должен был спросить. Разворачивайся.
Солдат, совсем еще мальчик, в грязной, пропотевшей форменной рубашке, был не столько признателен, сколько удивлен, что машина все-таки остановилась. Его правая нога была отнята по колено. Сначала он просунул в кабину неструганые костыли, которые Джонсон поставил между передними сиденьями, а потом сам плюхнулся на подушку.
— Спасибо, сэр, — робко сказал он, обернувшись назад, — и вам спасибо, мадам.
— Не стоит благодарности, — ответил Нванкво. — Где тебя ранило?
— Под Азумини, сэр, десятого января.
— Не горюй, все будет хорошо. Мы гордимся вами, ребята. Подождите, вот кончится война — и вам воздастся по заслугам.
— Дай-то бог, сэр.
Дальше ехали молча. Прошло примерно полчаса, они неслись по длинному спуску к мосту, и вдруг то ли водитель, то ли солдат крикнул:
— Воздух!
Крик потонул в реве авиационных моторов. Взвизгнули тормоза. Нванкво распахнул дверцу еще до того, как машина остановилась, и, не разбирая дороги, они ринулись в кусты. Глэдис бежала впереди, когда сквозь грохот до них донесся голос солдата:
— Пожалуйста, откройте мне дверцу!
Нванкво смутно видел, что Глэдис как будто остановилась. Он крикнул, чтобы она бежала дальше, и промчался мимо.
Пронзительный свист опустился с небес, как метко брошенное копье, прогрохотал взрывом, и все разлетелось вдребезги. Дерево, за которое он держался, швырнуло его в заросли кустарника. Леденящий кровь свист повторился еще дважды, завершаясь ужасным грохотом, и больше Нванкво ничего не слышал.
Он очнулся от криков, стонов, едкого дыма и запаха гари, встал на ноги и, шатаясь, побрел на голоса.
Еще издали он увидел бегущего ему навстречу Джонсона с окровавленным, залитым слезами лицом, обуглившийся остов машины, исковерканные трупы девушки и солдата, отчаянно закричал и без сил рухнул на землю…
Примечания
1
Гари — африканский злак.
