полтора месяца назад сварганила Ленка под названием «Поворот времени вспять». Такая локальная популярность мне льстила. Мы много беседовали о загнивании, прогнивании, разложении, бесцельности, опустошенности, бренности, тщетности, бездуховности этого мира. Я чувствовал себя прямо каким-то Бегбедером, Бодрийяром или Уэльбеком. Тщеславие мое непомерно раздувалось, задавливая мозг. Естественно, я этого не замечал. Я ощущал себя немного киногероем. А ни один киногерой, к сожалению, не слышит тревожной музыки за кадром, когда дело начинает пахнуть керосином. Очевидно, в моем фильме тревожное треньканье ситара или гудение поющей чаши должно было раздаться на одной из тех загородных пьянок, которые для благородства называют иностранным словом «пикник». Разумеется, я не изменил своему правилу «никакого алкоголя». Я не пил. Но в компании выпивающих людей я почему-то и сам делаюсь каким-то хмельным. Как будто опьянение, как шизофрения, передается по индукции. Словом, я не был адекватен и осмотрителен.
Так вот, на очередной такой загородной пьянке мы веселились тем, что снимали «пилотные выпуски вирусного видео» на mini-dv. Хохмили, лезли рожами прямо в объектив, выкрикивая что-то вроде: «There must be the only two!»
В другом ролике мы с Ленкой чуть ли не в исподнем бросались друг к другу. Она патетично выкрикивала: «Я люблю тебя, потому что мне больше некого любить, кроме тебя, новый Адам!» — «И я люблю тебя! Потому что мне тоже больше некого любить, кроме тебя, себя и Его, о Ева!» — проникновенно отвечал я, кося глазом то на Ленку, то на красную лампочку камеры.
Был еще невнятный ролик, в котором мы, сидя кругом перед костром, прямо как какую-то мантру по очереди бормотали что-то вроде «Иван не родил Настасью, Настасья не родила Василису, Василиса не родила Петра». Смысл этого сценария Ленка так и не смогла мне объяснить. Но она уверяла меня, что он есть. Я не слишком запаривался, потому что расценивал это все как дружескую бухую развлекуху. Мне казалось, что я достаточно ясно объяснил Ленке, что публичная активность нам пока совсем не желательна. Она соглашалась с этим тезисом.
Я даже не обратил внимания на то, что пара ее дружков настырно допытывались у меня, а зачем, мол, тянуть резину и ждать, пока человечество сократится естественным путем. А стоило бы отсечь этот момент и заостриться на нем.
Другой неприятный момент возник почти перед самым отъездом — я задержался в Ебурге на несколько дней, чтобы провести рекламный семинар для директоров автотранспортных предприятий. Это стандартное мероприятие: в бизнес-центр при отеле заманивают начальников предприятий какой-то одной отрасли со всего региона и втирают им, как это круто и полезно — внедрить ERP. Показывают картинки и видеоролики, графики, диаграммы. Рассказывают, как это повышает производительность, упрощает управление и бизнес-аналитику, повышает прибыли. Обычно выступают те консультанты, которые уже внедрили пару-тройку систем на предприятиях такого профиля. Мне с транспортниками работать доводилось. Вторым выступающим был Вася. Приехал вице-президент. Втроем мы и проводили агитацию.
Попадалово случилось, когда вечером Ленка приперлась ко мне в гостиницу и барабанила в дверь. Пока я наматывал на себя полотенце и вылезал из душа, из соседнего номера на ее стук выскочил вездесущий Вася. Они успели содержательно пообщаться, и Ленка что-то ему наболтала о
На следующий день он начал изображать мне чуть ли не отца родного. Хлопать по плечу (ненавижу эту дурацкую привычку, так и хочется отбить руки тому, кто это делает). Одобрительно подмигивать: «Молодец! Времени даром не терял. Правильно — здоровый секс нам, командировочным, очень показан. Главное в этом деле — правильно „слить“ девчонку, когда уезжаешь. А то эти провинциалки такие цепкие — каждая одноразовая кошелка норовит в загс затащить.
Я придумал такой метод…» — «Вася, прости, но мне это неинтересно. Я не хочу обсуждать эту тему и не собираюсь никого „сливать“». — «Да ты че? Серьезно влип, что ли? — Вася страшно развеселился. — Ну ничего, ничего, бывает. Приедешь в Москву, отпустит. Помню, у меня в Воронеже тоже был случай».
Отвертеться было совершенно невозможно. Мне пришлось выслушать, как он отбивался от какой-то воронежской козы, которая норовила за его счет поживиться московской пропиской. Даже прикатила в столицу и заявилась к нашему офису. «Стоит такая, ножки как спички. Я, говорит, моделью устроюсь. Я думаю: ты себя в зеркало видела? Можно, говорит, поживу у тебя, пока не устроюсь. Устроишься ты, щаз! А маму свою не хочешь сразу у меня на антресолях где-нибудь расположить? Еле сбагрил. У меня же Алена. Мы с ней пять лет вместе. Она мне родная. Я думаю ей предложить, чтобы она ко мне переехала. Алена — моя женщина. А это — так. Ты не прикипай главное. Не забывай, что это секс, и ничего больше. Все наши так делают».
Дался ему этот секс. И я — не все. Сомневаюсь, что Вася на самом деле знает, как там у
Мало того что Вася присел со своей «жизненной мудростью» мне на уши. Он оказался еще и стукачом. Вице-президент, который тоже приезжал на рекламный семинар, в самолете аккуратно поинтересовался у меня, что это за идеи я развиваю и правда ли, что я организовал в Екатеринбурге какое-то философское общество или что-то вроде революционного кружка? «Нет, конечно, — почти честно ответил я. — Так, с девушкой немножко о современном искусстве пообщался. Надо же о чем-то и с девушками разговаривать». Я заговорщически прищурился ему, постаравшись намекнуть взглядом на мужскую солидарность. Что-то вроде «ну вы понимаете». «О’кей, — кивнул вице. — Но ты будь поаккуратней. Помни, что ты представляешь компанию. Ты ее лицо. Не надо позволять слишком много
Я надеялся, что история о «революционном кружке» и «философском обществе» покажется Васе не такой уж увлекательной, чтобы порадовать ею всю контору. Наверное, мне стоило предупредить его, чтобы он поумерил трепливость. Но я этого не сделал. Решил не акцентировать.
Наверное, стоило бы иначе повести себя и во время разговора с Тамарой, который случился в самом конце мая, по возвращении из Ебурга и накануне моего отъезда в Казань. В марте, когда я узнал их историю с Вадимом, я говорил себе, что если к лету этой парочке все еще будет не наплевать друг на друга, но при этом они еще не будут вместе, то я поспособствую их встрече. И вот в мае я убедился, что Томе все еще не наплевать на Вадима. Когда я вернулся из Ебурга, то обнаружил в своем почтовом ящике письмо от нее. Она просила позвонить. Я выполнил ее просьбу. Она спрашивала, не приходил ли ко мне кто-нибудь искать ее. А я почему-то вдруг решил, что прошло слишком мало времени, чтобы тест на прочность межчеловеческих связей можно было бы считать пройденным. И изобразил недоумение, почему это, мол, кто-то должен был искать ее у меня. «Нет, нет, кажется, тобой никто не интересовался, ничего такого», — заверил я ее. «Значит, ему таки совершенно на меня наплевать. Он совсем про меня не вспоминает», — обреченно вздохнула она. «Не знаю, кого ты имеешь в виду, но здесь про тебя вспоминаю только я. Очень вспоминаю. Все так славно начиналось, и вдруг ты внезапно сбежала. Неправильно это. Между прочим, как насчет сходить на какой-нибудь концерт? Я на неделю в городе и, кажется, совершенно оторвался от столичной жизни. Покажи, что тут у вас, москвичей, сегодня модно?»
И все это при том, что в тот же день я получил очередное сообщение на «Мамбе» от Вадима: он знал, что я возвращаюсь из командировки, и интересовался, не пришло ли какой-нибудь весточки от Тамары. Ему я тоже ответил, что его никто не искал.
Я решил, что это очень легко — сохранять любовь и привязанность к тому, кто в тебе заинтересован. Любить того, кто любит — это слишком просто. Проще только быть любимым. А вот хватит ли у них широты души продолжать любить того, кому тебя не надо? Того, от кого ты уже ничего не ждешь. А если тебя еще при этом искушают
