голосом.
— Даррен, даже если бы Келли была здесь, не думаю, что ей это помогло бы. Она недавно лишилась матери, а теперь то же самое приключилось с ее лучшей подругой. Я думаю, будет лучше, если я возьму это на себя.
В его глазах появилась растерянность.
— Ладно, Глен, давай сменим тему.
Я мысленно занял оборонительную позицию.
— Что, черт побери, произошло прошлым вечером? — спросил он.
Я потрогал языком щеку.
— О чем ты, Даррен?
— Твоя дочка. Почему она попросила забрать ее?
— Ей стало нехорошо.
— Нет, только не надо об этом. Что-то другое имело место.
— Что бы ни случилось, это произошло в твоем доме. И я мог бы спросить тебя о том же.
— Да, только я ничего не знаю. Но между моей женой и твоей дочерью что-то вышло.
— Даррен, к чему ты клонишь?
— Я должен знать. У меня есть на то причины.
— Это как-то связано с несчастным случаем?
Слокум снова подвигал челюстью, но ничего не ответил. Наконец он хриплым голосом проговорил:
— Мне кажется, моей жене звонили. Думаю, именно из-за этого звонка она и поехала на пристань. И я должен знать, кто это был.
Разговор начал мне надоедать.
— Даррен, езжай домой. К своей семье. Ты им сейчас нужен.
Но Даррен не унимался:
— Девочки играли в прятки. Келли пряталась в нашей спальне и была там, когда Энн разговаривала по телефону. И она может сказать мне, с кем именно.
— Ничем не могу помочь, — отрезал я.
— Когда ты приехал, я пошел искать твою дочь и нашел ее в нашей спальне. Она уверяла, будто Энн велела ей оставаться там и что это было наказанием.
Я ничего не ответил.
— Если бы Келли что-нибудь сломала или провинилась в чем-то, Энн рассказала бы мне. Но она ничего подобного не сделала, и меня это удивило. Она попыталась замять эту историю перед отъездом. А кроме того, солгала по поводу телефонных звонков: заявила, будто Келли звонила тебе по обычному телефону. Но потом Эмили призналась, что у Келли свой мобильный. Это правда?
— Я дал ей телефон после смерти матери, — подтвердил я. — Слушай, Даррен, я не знаю, о чем ты говоришь. Откуда Келли могла узнать, с кем говорила Энн? И почему это так важно? Ты же сам сказал: с Энн произошел несчастный случай. Ты ведь не думаешь, будто кто-то заманил ее на пристань? Иначе тебе стоило бы обратиться в полицию. А если ты действительно так считаешь, возможно, мне тоже придется поговорить с детективом, который ведет дело твоей жены, и засвидетельствовать, что ты не убийца. У вас ведь обычно так бывает, правда?
— Но я же имею право знать все обстоятельства, связанные со смертью моей жены?
Его слова задели меня за живое.
Разве я не переживал подобных чувств по поводу Шейлы? Ее смерть была трагической случайностью, но обстоятельства, с ней связанные, выглядели полной бессмыслицей. И разве сейчас Даррен Слокум не испытывает то же самое? Разыскивая студентов курсов и ее преподавателя, разве я не пытался найти правду? А когда я перерыл весь дом, стремясь понять, не прятала ли моя жена в каком- нибудь укромном месте спиртное, разве я не искал ответы?
И если Энн действительно стремилась утаить нечто от Слокума при жизни, то почему его старания выяснить это сейчас, после ее смерти, должны казаться чем-то немыслимым?
И все же я не хотел быть втянутым в эту историю. И уж тем более не собирался впутывать в нее Келли.
— Почему ты звонил мне утром домой?
— Извини?
— Ты все слышал. Ты позвонил и разговаривал с сестрой моей жены. Сказал, что хочешь поговорить с Энн. Зачем?
— Просто… — Я не был готов ответить сразу. — Хотел спросить ее, не видела ли она плюшевого кролика Келли. Хоппи. Но потом Келли нашла его.
— Чушь. Думаешь, после стольких лет работы в полиции я не научился различать, когда человек лжет, а когда говорит правду? Почему ты звонил? Келли рассказала тебе о случившемся? Ты хотел обсудить это с Энн?
Я покачал головой.
— Даррен, ради Бога, если этот телефонный звонок, будь он неладен, так для тебя важен, почему бы тебе не проверить историю звонков?
Он кисло улыбнулся.
— Я подумал об этом. И знаешь что? Энн стерла список входящих и исходящих. Что ты на это скажешь? Вот почему я хотел поговорить с Келли.
— Слушай, — я пытался говорить примирительным тоном, — не знаю, какие у вас с Энн начались разногласия, но мне очень жаль, что они возникли. Однако я не хочу, чтобы меня в это втягивали. Моя дочь многое пережила в последние дни. Другие дети — не твоя дочь, и спасибо вам за это — возненавидели ее за то, что сделала Шейла, за убийство одного из учеников школы. А теперь умерла мать ее подруги. Ей нужно время прийти в себя. Я не позволю ее допрашивать. Ни тебе, ни кому-либо еще.
Слокум ссутулил плечи. Минуту назад он, казалось, готов был наброситься на меня. Теперь все изменилось.
— Помоги мне, дружище, — попросил он.
На несколько секунд повисла пауза. Я знал, что он чувствует и как отчаянно ему хочется получить ответы.
— Ладно, — сказал я. — Мы с Келли поговорили после того, как я забрал ее.
— Да?
— Только давай договоримся. Я расскажу тебе все, что узнал от нее, и мы на этом закончим. Ты не будешь с ней беседовать. — Я сделал паузу, после чего добавил: — Вообще не будешь.
Слокум думал около секунды.
— Хорошо.
— Келли пряталась в шкафу, хотела неожиданно выскочить, когда появится Эмили, и вдруг в комнату вошла Энн. Она стала говорить по телефону.
Слокум кивнул:
— Я примерно так и думал.
— Келли сказала, что сначала твоя жена говорила с…
— Минутку. Сначала? Значит, был не один звонок?
— Келли считает, их было два. Сначала твоя жена говорила, вероятно, с кем-то из друзей. С человеком, повредившим запястья. Энн звонила узнать, все ли у него в порядке. Потом ей позвонил еще кто-то.
— Получается, в первый раз она звонила сама? — спросил Слокум, адресуя этот вопрос скорее самому себе, чем мне. — И в первом разговоре она справлялась о чьем-то здоровье? У человека, который повредил запястья?
— Вроде того. Но потом позвонил второй. Келли сказала, что поначалу она решила, будто это «Телемаркет», поскольку Энн говорила о какой-то сделке. Затем она немного рассердилась.
— В каком смысле рассердилась?
— Энн сказала что-то вроде: «Не глупи, а то все кончится тем, что ты получишь пулю в голову».
