В экономике Жизни транзакции находятся в постоянном движении — даже если отдельным объектам охоты кажется иначе в тот момент, когда они становятся частью рынка. В экономике вещей, в частности в Индустриальную Эру, мы склонны были рассматривать каждую сделку как нечно отдельное от окружающего потока. Я иду в магазин и покупаю тостер. Точка.
Информационный обмен не таков. Коммерческие диалоги не прекращаются, потому что чем дольше они продолжаются, тем выше растет ценность, вложенная в них их участниками. Если обмен полезен, доверие и понимание со временем углубляются. Человеческая полоса пропускания расширяется. Вокруг таких обменов формируются сети.
В условиях повсеместной доступности дешевых и подробных данных, способность какой-либо организации поддерживать влияние, основанное на невидимости того, что она знает, становится обеспечивать все сложнее и сложнее. Не так уж давно, торговые взаимодействия в реальном времени на уровне Нью-Йоркской фондовой биржи было ограничено и доступно только таким как Меррил Линч. Сейчас это соответствует истине только частично, и продлится такое положение дел недолго. Я сильно подозреваю, что любой, кто хочет что-нибудь узнать, вскоре получит возможности это сделать, вне зависимости от того, что именно его интересует.
На этом этапе равновесие сместится от тех, кто знал конфиденциально, в сторону тех, кто способен действовать быстро и решительно на основании знаний, общих для большинства заинтересованных соперников.
На этом этапе сама природа соревнования сместится от дарвинистского мультика в сторону модели, которая гораздо лучше отражает то, как Жизнь работает на самом деле. Потому что, в то время как часть Природы бесспорно «кровава когтями и клыками», это только часть истории. Большая часть того, что происходит между организмами на самом деле это не сражение, но диалог — симбиоз, совместное хозяйствование, кооперация.
Эти процессы уже составляют значительную часть того, что происходит в кремниевых организациях на техническом уровне; большая часть истинных создателей этих организаций вовлечена в скрытое сотрудничество такого уровня, что их юридические отделы хватил бы удар, узнай они об этом.
Инженеры уже знают то, что староголовые менеджеры их организаций похоже неспособны понять: открытые системы почти всегда побеждают. Маркетинговый провал когда-то значительно превосходящей технологии Apple Computer's имеет одну центральную причину, и заключается она в отказе Apple делать доступной информацию, в которой другие игроки индустии нуждались для создания продуктов, которые использовали эту инфорацию на глубинном уровне.
Чем более система открыта, будь эта система компанией или технологической платформой, тем больше вероятность, что она сможет породить интерактивность, и тем самым стимулировать внимание.
А вот что остается ценным — несомненно, эта ценность может стать главной валютой будущего — это внимание, возможно единственная вещь, которой я и Билл Гейтс владеем в равной степени. Его церебральный процессор (так же как и его бумажник) конечно превосходит мой, но глаза и уши обладают довольно ограниченной пропускной способностью. Таким образом, завоеваение, поддержка и обслуживание внимания обретает первостепенную важность.
Существует известная китайская идеограмма, означающая одновременно «кризис» и «счастливый случай». То, как некто трактует этот символ, зависит исключительно от его способности допускать неопределенность и отказ от права контроля.
Зигмунд Фрейд однажды явился ко мне во сне и сказал, что невроз есть не что иное, как неспособность выносить неопределенность (это я не выдумываю). И если следовать этому определению, большинство крупных организаций опасно невротичны. Я сделал наблюдение, что современные корпорации ценят предсказуемость — которую я определил бы как иллюзию уверенности — даже выше функциональности. Иногда, даже выше дохода.
Они предпочитают «известное зло». Если я прав насчет биологическй природы информационной экономики, мечта о предсказуемости больше не является той роскошью, которую они могут себе позволить, и это их предпочтение приведет к концу большинства из них.
Жизнь непредсказуема в эру столь абсудрно расширяющихся возможностей. Непредвиденные последствия становятся правилом. В условиях экспоненциально растущих технологий, эта «проблема» только обостряется. Каждый раз, решая одну проблему, мы в процессе создаем несколько новых.
Это время будет тяжелым для перестраховщиков. Это время будет прекрасным для проворных, маленьких, хитрых и смелых. Те менеджеры, которым по-прежнему нравится воображать свои организации огромными машинами, вроде кораблей, за штурвалами которых они стоят, обнаружат, что руль с механизмом более не соединены.
Более того — они могут обнаружить, что их организации больше похожи на кораловые рифы, нежели на корабли. И что можно сказать о кораловом полипе, который претендует на «управление» своим рифом?
Золотой Век Иронии
Примерно 2500 лет назад Гераклит предположил, что фундаментальным принципом действия вселенной является нечто, что он назвал энантиодромией, бесконечным процессом превращения вещей в свои противоположности. Его вселенная действовала на переменном/постоянном токе, все время меняя полярность, все время переворачивая вверх дном то, что существовало, в непрерывном танце парадокса.
Тогда он был прав, но в век, когда все как будто ускоряется с тревожной скоростью, процесс становится очевидным даже для самых убежденных традиционалистов.
Конечно, в продолжении моей собственной короткой истории наблюдений за технологиями и их последствиями, со мной случались не очень приятные сюрпризы. К примеру, когда я бросил разведение скота и погрузился в поиски будущего, которое позволило бы мне остаться в моем маленьком городке в Вайоминге, я подумал, что могу использовать интернет для того, чтобы разумом бродить по планете и зарабатывать себе на жизнь, в то время как мое тело оставалось бы в Пайндейле. Теперь оказывается, что мой разум всегда можно найти по адресу [email protected], в то время как мое тело наоборот — блуждает по планете. Более того — исходя из собственного опыта, я рискнул бы предположить, что интернет сделает с ракетным топливом то же, что персональный компьютер сделал с бумагой. И здесь я имею в виду вовсе не сокращение потребения.
Но если отстраниться от моего тривиального примера, мне кажется довольно вероятным, что вхождение в информационную экономику вызовет основательный пересмотр всех основных властных отношений.
Я основываю это допущение на целом ряде факторов, но в основном на тех из них, которые касаются смещения ключевой точки экономической энергии с вещей на отношения между вещами.
Позвольте мне рискнуть и сделать несколько прогнозов.
Если повсеместный доступ к информации и не сделает ничего другого, он по крайней мере сорвет маску таинственности с Власти. Даже до Интернета было понятно, что концепция богоданной власти находится в серьезном упадке. Не далее чем в 50-х еще сущестовала великая белая, вертикальная мужская колонна Власти — Бог сверху, вы снизу — которая особо сомнениям не подвергалась. Сегодня, даже в традиционных организациях, власть стала гораздо доступнее. Ее зарабатывают, а не получают.
