поднялась. Несмотря на превосходство в росте на полдюйма, я чувствовала себя карликом рядом с ее величественной фигурой.
— Извините.
— Я прекрасно понимаю, что мой муж не был таким святошей, как вы написали в воскресной газете, однако проблем с карточными играми он уж точно не имел.
Сзади неожиданно возник Дрю, взял меня за руку.
— Думаю, вам лучше уйти.
Я схватила диктофон с блокнотом и быстро убрала их в рюкзак.
— Извините, если я вас огорчила, — сказала я Надин, но вдова на меня даже не взглянула. Взгляд ее был прикован к столу.
Дрю проводил меня к выходу, отпер внутреннюю и внешнюю двери.
— Пожалуйста, — произнес он, когда я вышла на холодный воздух, — если вы действительно были другом отца, не пишите о нем ничего в газету, ни плохого, ни хорошего.
Я сидела на кухне, отставив в сторону тарелку с недоеденной кашей, и смотрела на стопку лотерейных билетов, тех самых, которые купила в день смерти Барри. Рука не поднималась соскрести с них защитный слой. Казалось неправильным думать о деньгах, о получении выгоды от того жуткого вечера. И все же я ухватилась за предоставленную Леонардом информацию и решила использовать слабость Мазурски, чтобы отвоевать себе место в следственной команде.
Наконец я подняла билет — «Дворец Цезаря». По словам Барри, запах от типографской краски еще не выветрился. Слева изображены столики с рулеткой, справа — игральные кости. Выигрыш тому, кто наберет семь или одиннадцать на костях или найдет символ $$ там, где рулетка. Шансы вдруг показались абсурдными.
Я рискнула взяться за историю, правдоподобность которой не могу доказать даже редакторам, не слишком желающим мне верить. И с чего я взяла, что вот так запросто приду к вдове и она выдаст мне пороки мужа?
Внизу билета — серое латексное покрытие, отделяющее меня от удачи или поражения. Я вспомнила беспокойство в глазах Барри, когда я купила столько лотерейных билетов сразу. То была знакомая ему опрометчивая импульсивность.
Передо мной возник образ Надин Мазурски. Минутное прояснение от горя при словах о том, каким хорошим мужем был Барри, а затем вспышка гнева, когда она поняла цель моего визита. Смогла ли я передать свои переживания или просто завалила ее вопросами и обвинениями?
Я бросила билет обратно в стопку, так и не сняв защитный слой. Вот и конец всем потугам попасть в следственную команду. Семья Мазурски не станет мне доверять. Может, не стоило бросать работу официантки? Подавала бы коктейли. И не надо было уезжать из Бостона.
Я встала. Левая нога затекла и болела от долгой утренней пробежки. Однако я была слишком возбуждена, чтобы оставаться на месте. Готова пойти куда угодно, лишь бы не сидеть одной в пустой квартире.
Тут вспомнилось, какое ощущение братского единства я испытала в казино. Неведомая прежде ясность ума, наэлектризованность воздуха, ликование, когда ложится нужная карта.
Сегодня четверг. В последний четверг каждого месяца ближе к вечеру мама с тетей садятся в автобус и едут в «Фоксвудс», где проводят время до одиннадцати. Было всего шесть часов, а до казино — час пути. Вырисовалась прекрасная возможность соединить дочерний долг с желанным бегством.
«Фоксвудс» выглядел так, словно был нарисован мелками: замок на холме, залитый сказочными оттенками цвета морской волны и лаванды. Внутри меня ждал зал с цветастым ковром и старомодными викторианскими сахарно-розовыми обоями. Смешавшись с толпой, я ощутила прилив энергии и взяла карту заведения у женщины в справочном окошке. Мама предпочитает один из игровых автоматов, но я не помнила, какой именно. После получаса поисков на главном этаже я нашла ее в так называемом Казино большого кедра.
Она стояла между двух автоматов, на одном сиденье — ведерко с мелочью, на другом — сумочка. Предельно сосредоточенная, мама бросала по две монеты в каждый автомат.
И это экономная женщина, немка по происхождению, которая всего четыре года назад играла только в бинго. Тогда-то они с отцом и поехали в совместный круиз. Мама обнаружила, что на борту есть казино, и выиграла на первые двадцать пять баксов аж семьсот пятьдесят долларов. Последние полтора года жизни отец провел в доме престарелых, а после смерти оставил приличные долги. Единственной роскошью, которую могла себе позволить мать, были эти ежемесячные поездки с тетей в казино.
Эльсбет Ахерн не слишком экспрессивна, но и не отличается замедленной реакцией. По поводу нашей случайной встречи не было выражено никакого восторга. Мама приняла мое объяснение, заключавшееся в том, что мне надо провести расследование для статьи, и я специально рассчитала свой визит так, чтобы повидаться с ней. Она быстренько поцеловала меня и вернулась к увлекательному занятию. Однако когда я сказала, что пойду поищу столы с блэк-джеком, мама оторвалась от автоматов и кинула на меня подозрительный взгляд.
— С каких это пор ты играешь в блэк-джек? — спросила она.
Я подумала, не похвастаться ли перед ней везением на прошлой неделе и выигранной суммой. Нет, не стоит.
— Покойный Барри любил играть в блэк-джек, а я всегда хотела попробовать.
Ответ встревожил мать. Она прищурила глаза, и на мгновение звон монет стих — повисло напряженное молчание.
— Что с тобой? — спросила я.
В семьдесят лет Эльсбет Ахерн находилась в потрясающей форме — женщина с сильными плечами, держащая под контролем все пространство вокруг. Посетители никогда не наталкивались на нее, неся напитки, и никто не пытался занять ее автомат.
— Дай расскажу тебе, как я играю.
Мама открыла сумочку и достала две косметички. Одна была наполнена монетами. Другая пустая.
— Каждый раз я приношу с собой сорок долларов, — сказала она, указав на набитую. — Если что- нибудь выиграю, кладу сюда, — ткнула в пустую. — Выигрыш никогда не возвращается в автомат, понимаешь?
У меня не было настроения слушать ее поучения. Тетя Сесилия, младшая сестра матери, находилась через три автомата и специально подошла, чтобы одарить меня многозначительным взглядом, который выражал лишь одно: «Не спорь».
Моя мать — человек властный и всегда все делает правильно, не задумываясь об оттенках серого. Однако тетя права: лучше кивнуть и принять черно-белые правила. С одной стороны, мама крайне редко ошибается, с другой — не отступит, пока не сдашься.
— Знаю, знаю. Никогда не ставить больше, чем можешь себе позволить проиграть, — выпалила я, но этого было недостаточно.
Она покачала головой:
— Думаешь, тебе поможет эта простая истина? Нет. Во время игры невозможно подсчитать, сколько можно проиграть. Необходимо установить предельную сумму до того, как сядешь за стол.
Я кивнула с серьезным видом, выражая полное согласие и понимание.
— Ты приходишь с сороками долларами — с деньгами, которые выделила на развлечение, потому что это и есть развлечение. А когда сорок долларов закончатся, идешь домой. — На секунду она замолчала и нежно посмотрела на игровой автомат. — Даже если тебе выпадет джек-пот.
Тетушка, копия матери, только помоложе и постройнее, вовсю закивала.
— Конечно. Я по-любому не смогу задержаться здесь допоздна. Завтра на работу.
Мама улыбнулась, и с лица ее исчезла вся суровость. Она красивая женщина с широкими германскими скулами и мужественным подбородком. Когда она расслабляется и забывает о правилах, становится настоящей душкой. Поцеловав, я пожелала ей удачи и оставила позади какофонию звенящих
