перевернул обратной стороной, будто надеясь увидеть там нечто важное.
— Понимаю, ты сейчас в состоянии шока, — начала я, — и не хочешь со мной разговаривать. Но сделай одолжение — послушай эту запись. Подумай, как сильно ты хотел уничтожить казино. Теперь у тебя есть шанс.
Дрю выключил телевизор. В магазине стояла полная тишина.
— Пару лет назад я потеряла брата. Знаю, как это больно, когда близкие люди неожиданно уходят…
Дрю задумчиво покачал головой:
— Мой отец серьезно влип.
Я молчала, думая, давая ему возможность продолжать. Дрю перевел взгляд вглубь магазина, словно на полках громоздились болезненные воспоминания.
Я открыла блокнот, и Дрю уставился на белый лист бумаги.
— Обвинитель из генеральной прокуратуры запрещает нам разговаривать с кем-либо, кроме него.
Или мне показалось, или в его голосе прозвучала обида.
— Ты имеешь в виду Мэтта Кавано? — спросила я.
Дрю кивнул и отошел от прилавка.
— Все, что я говорю вам, все, что попадает в газету, вредит
Смысл был очевиден. Мэтт зря делал упор на том, что это
— Не знаю, что затеяла генеральная прокуратура, но, согласно одному из моих источников, полиция Провиденса намеренно тормозит процесс, дожидаясь, пока не пройдет референдум. — Я старалась говорить спокойно. — Тебя это устраивает?
Дрю посмотрел мне в глаза:
— Вы же прослушали пленку. Я хотел совсем другого.
Давить на него в такой ситуации нельзя. Он может подумать, что я пекусь только о собственных интересах. Но прежде всего это шанс повлиять на общественное мнение. Я подошла к плакату с надписью «Голосуйте ПРОТИВ пункта № 3».
— Это повесил твой отец? — спросила я, и тут прямо за мной открылась дверь.
Я вздрогнула и резко повернулась. Дверь закрылась, раздались чьи-то шаги. Это оказался пожилой мужчина. Удивленно взглянув на Дрю, он пошел вдоль полок с продуктами.
— Вы в порядке? — спросил Дрю; видимо, ему самому не раз приходилось вздрагивать от страха.
— Да, — ответила я, хотя сердце у меня продолжало учащенно биться.
Он взглянул на кассету и, видимо, задумался, что именно на ней записано. Когда Дрю поднял глаза, на лице его была написана решимость.
— Вы должны пообещать не упоминать в статье о радиопередаче.
— В статье нет убедительных доказательств того, что мэр хочет замести следы, — сказала Дороти.
Редактор воскресной смены позвонил ей домой, и она пришла в редакцию через двадцать пять минут.
— Но я же нашла два источника, подтвердивших, что Мазурски убили из-за карточных долгов. Причем один из них — член семьи, как и просил Натан.
Мы обе держали в руках по распечатке моей статьи.
— Натан также подчеркнул, что нет смысла печатать подобные вещи без ссылки на вмешательство мэра, который якобы тормозит расследование по политическим причинам.
— Джонатан обещал помочь, однако так ничего и не сделал, — возразила я.
Повисла полная тишина. Дороти давно знала, а я лишь недавно поняла, что Джонатан не стремится работать в команде. Он занимался своими делами, нашел женщину, заявившую, будто она дала взятку помощнику Лопрести, чтобы ее сына взяли в Полицейскую академию Провиденса. Очевидно, столь занятой журналист не собирался тратить время на статью конкурента, которая может затмить его собственную.
— Боже мой, но у меня же есть признание его сына.
Дороти ничего не сказала. Она продолжала стоять у моего стола с распечаткой в руках. Затем взяла из моего блокнота ручку, не заметив, насколько обгрызен колпачок, и принялась пятый раз перечитывать написанное.
Я попыталась расслабиться. «Ничего страшного, если статью придержат на день-другой, — убеждала я себя. — Не трагедия». Однако возбуждение не покидало меня с тех пор, как я вышла из магазина Мазурски. Получить такую информацию от сына — огромная удача. В глубине души я беспокоилась, что до него доберутся Мэтт или Надин. Один телефонный звонок, и Дрю заберет все свои слова обратно.
— А что говорят полицейские?
— Холсторма сегодня нет. Его замещает некий Антонелли, но он ничего дельного сказать не может. Эван Ди Мартино пытается найти для меня источник в управлении.
— Но пока ничего нового?
Я покачала головой.
— Не знаю, Хэлли, что и думать.
Давить на нее не было смысла, хотя я написала такую мощную статью, которая непременно должна выйти на первой полосе воскресного номера.
— Может, стоит позвонить Натану?
— Уже пробовала, срабатывает автоответчик.
— Понимаю, это рискованно, — сказала я. — Но не забывайте, произошло убийство. Полиция не произвела ожидаемого всеми ареста, а у нас имеются два свидетельства, включая слова сына, что у Мазурски были проблемы с кредиторами. Он боялся за свою жизнь.
Дороти сложила губы и направилась к своему столу, перечитывая по пути статью. Я взяла телефон и набрала сотовый номер Эвана Ди Мартино.
Связь была плохая, и я едва узнала его. Сообщила, что у меня сроки сдачи поджимают, и спросила, получил ли он для меня какую-нибудь информацию. Пошли помехи, затем тишина. Она длилась целую минуту, и я подумала, что связь оборвалась.
— Прошлым вечером я отправил тебе на сотовый два сообщения, — раздраженно произнес он.
Я часто забываю подзарядить батарею, и телефон лежит отключенный в бардачке «хонды».
— Правда?
— Как же ты собираешься работать в следственной команде, если не заботишься о ценных сведениях?
— Я забочусь, прямо сейчас. Пожалуйста, Эван…
Опять тишина. Наконец он сжалился надо мной.
— Один проверенный человек сказал, что в тот день, когда ты зашла в участок, в субботу, Эррико позвонил Карпациа. Знаешь, кто это?
— Нет.
— Посмотри в базе данных. Этот человек заведует делами в Уоррике. Ну, да не важно, суть в том, что Эррико позвонил ему лично, чтобы узнать, давали ли добро на убийство Мазурски.
— И каков же был ответ? — Я схватила блокнот.
— Неизвестно, но на следующий день Холсторма отстранили от дела и перевели в департамент Эррико. Помнишь, что я тебе о нем говорил?
— Он занимается исключительно организованной преступностью.
Я лихорадочно делала пометки.
— Ладно, подробности в электронном письме. С тебя кофе каждый день в течение месяца.
Я никак не могла пропустить е-мейл. При включении компьютера начинает мигать сигнал о приеме нового сообщения и раздражает тебя, пока ты не прочтешь почту.
— Я не получала письма.
