балконов второго этажа сушились полотенца. Они трепыхались на ветру как сумасшедшие.
Из подъезда вышла женщина с пакетом и подержала нам дверь. Подойдя к квартире, я встала на цыпочки и пошарила над дверью с таким видом, будто постоянно пользуюсь спрятанным ключом. К счастью, он был на месте.
Мы сразу пошли на кухню. Сквозь стекло я заметила висячий замок, которым Леонард пристегивает велосипед к рейке балкона. В памяти возник покореженный велосипед, я отвела взгляд и сделала глубокий вдох, молясь, чтобы с Леонардом все было хорошо. Он придет в сознание к тому времени, как я приеду в больницу.
Повернувшись к холодильнику, я увидела, что фото его сестры и племянников исчезло. Органайзер упал со стола, и маленькие карточки рассыпались по полу. Я наклонилась, чтобы поднять их, и заметила снимок под холодильником.
Один из ящиков стола был приоткрыт, и у меня возникло странное ощущение, что в квартире побывал кто-то посторонний. Судя по выражению лица Толанд, она ничего не заметила.
— Сразу видно, тут живет холостяк, — отметила она, закатив глаза.
— В прошлый раз здесь было значительно чище, — возразила я, оглядев кухню.
Тогда мне показалось, что дома у Леонарда царит чистота, граничащая со стерильностью. По крайней мере по сравнению с моей собственной квартирой. Или я преувеличиваю? Во всяком случае, никаких следов взлома не видно.
Лучше зайти в остальные комнаты, а потом поделиться своими соображениями с офицером Толанд.
— Если я не ошибаюсь, его сестру зовут Эллен и живет она в Коннектикуте, — сказала я и вручила ей фотографию вместе со стопкой адресных карточек из органайзера.
Затем попросила воспользоваться туалетом.
Проходя мимо зала, я заметила, что одна из декоративных подушек лежит на полу. Широкоэкранный телевизор, DVD-плейер и пара полок с дорогостоящим оборудованием стояли нетронутыми, однако с кофейного столика упал журнал. Я посмотрела в конец коридора. Мне раньше не доводилось бывать в спальне маэстро, но интуиция подсказывала, что Леонард не стал бы оставлять ящик комода выдвинутым. Быстро проверила окна, но они оказались плотно закрыты.
В комнате-кабинете все было вверх дном, на полу валялись папки и блокноты. Корзина для бумаг опрокинута, рядом — смятые бумажки и разодранная пленка.
Сердце у меня екнуло. Кто-то искал кассету.
Посмотрев вниз, я заметила свое имя на скомканном клочке и, подняв его и расправив, прочла: «Хэлли, прослушай все внимательно и прости меня». Следующая строчка была перечеркнута, далее следовало: «Если это не пригвоздит…»
Предложение обрывалось. Я положила бумажку в карман, огляделась, но больше ничего не нашла. Вдруг мне вспомнился звонок Леонарда прошлым вечером: «Не беспокойся, Хэлли, я обещаю не подвести тебя».
— Кажется, я нашла адрес! — выкрикнула Толанд из кухни, а я зашла в ванную.
Спустив воду, закрыла глаза и постаралась восстановить дыхание и включить мозги. Если кто-то нашел кассету и прочел записку, то он знает, что Леонард собирался отдать ее мне.
— Говорите, она живет в Коннектикуте? — спросила полицейский.
— Да! — отозвалась я из ванной. Затем повернула кран, думая, что делать дальше. Сказать ли Толанд о том, что квартиру обыскивали? Как бы поступил на моем месте Леонард?
Я так и не нашла признаков насильственного вторжения: ни открытых окон, ни взломанных замков. И электронное оборудование на месте. Если скажу полиции, что квартиру обыскивали, они начнут задавать уйму вопросов. Что тут искали? Откуда у Леонарда пленка? Почему такие важные улики скрываются от полиции? Это же нарушение закона. Лучше поехать сначала в больницу, посмотреть, в каком состоянии находится Леонард. Если пришел в сознание, спрошу у него совета.
Когда я зашла на кухню, Толанд протянула мне карточку, на которой Леонард написал имя «Эллен», не указав фамилии. Несколько адресов были вычеркнуты, последним значился Коннектикут. Напротив имени — аж четыре телефонных номера.
— Уверена, что это она, — согласилась я.
Несмотря на желание поскорее попасть в больницу, я дождалась, пока Толанд оповестит родственницу. Шагая по маленькой кухне с трубкой у уха, она тревожно ждала голоса на другом конце провода, и я подумала, насколько она еще молода. Тем более странно было услышать, каким взрослым и опытным тоном она заговорила в трубку. Хладнокровно и серьезно, чтобы не допустить истерики, Толанд велела Эллен приехать в больницу как можно раньше.
Я оставила свой телефонный номер на случай, если возникнут вопросы, и, оставив Толанд запирать квартиру, побежала к машине, вставила ключ зажигания и крутанула его с такой силой, что механизм дал сбой. «Спокойно. Возьми себя в руки», — сказала я себе и снова повернула ключ. Мотор заработал. Я медленно и осторожно дала задний ход.
Мир вокруг воспринимался острее и четче, когда я рванула вперед. Адреналин погнал меня на ближайшую заправочную станцию, где я купила бензина на пять долларов. Ожидая, пока наполнится бак, я молилась, чтобы с Леонардом все было хорошо. Захлопнув крышку, помчалась в больницу Род- Айленда.
Приемный покой для такой крупной больницы был просто крошечным и выглядел так, будто создан специально, чтобы отгородить врачей от родственников потерпевших. Персонал прятался за дымчатым стеклом, а пациентов приглашали в кабинеты размером с туалет, но с толстыми, плотно закрывавшимися дубовыми дверьми. В дальнем углу я заметила медсестру, однако она находилась за смотровым окошком.
Я постучала, чтобы привлечь внимание, и напугала мужчину, лежавшего рядом на носилках. Медсестра нахмурилась, подошла к двери и приоткрыла ее, образовав узкую щель.
— Скажите, пришел ли в сознание Леонард Марианни? — спросила я.
— Вы его жена?
— Друг.
— Сожалею, но мы должны дождаться родственников. Они скоро приедут.
Медсестра махнула на ряд стульев в зале ожидания и скрылась за дверью.
Я прижалась к окошку, вглядываясь в лица больных на носилках. Леонарда среди них не было. Девочка-подросток оперлась о локоть и вытянула шею, пытаясь разглядеть кого-то за мной. Ей тут явно наскучило. Как бы мне хотелось, чтобы травма у Леонарда была не серьезнее, чем у нее: пара швов над бровью, гипс на лодыжке или кисти.
Я сидела на стуле, периодически переводя взгляд с телевизора на подсвеченный рекламный плакат с изображением докторов и медсестер и слоганом: «Наша технология — самая передовая в мире». Мне так хотелось думать, что эти доктора и медсестры полны решимости спасти Леонарда, поставить его на ноги. При хорошем уходе он скоро поправится и вернется домой.
У двери я заметила два телефона-автомата и подумала, что следует позвонить Дороти и рассказать о несчастном случае. Несчастном? Ну я и выбрала слово. Сердце у меня учащенно забилось. Перед глазами возник образ серебристого седана, поджидающего Леонарда и преследующего его от самого дома. Какая разница, найдет полиция следы шин или нет?
Пока я рылась в рюкзаке в поиске монеты, в приемный покой вошла невысокая темноволосая женщина, обвешанная драгоценностями, а с ней заплаканная пожилая дама. Даже на расстоянии я уловила их сходство с Леонардом. Это были его сестра и мать.
Повернувшись, я откровенно уставилась на них. Медсестра в приемной поднялась и открыла перед ними дверь. Газета подождет, решила я и уселась на ближайший стул. Через десять минут они вышли, обе в слезах, обнимая друг друга.
Мне знакомо было это выражение: дважды оно искажало и мое лицо. Я не смогла подойти к ним, задать ужасный вопрос, выразить соболезнования. Но я и так все поняла. Мое сердце тоже болело. Однако не было смысла ни надеяться, ни молиться. Все кончено. Леонард мертв.
