Киры и совершенно замечательном человеке. По крайней мере, весь качественный кокос, которым мы этой весной убивались в Москве, прямо или косвенно был связан с именем Карлоса. Карлос, он как сомалийский пират – не видел, но много о нем слышал. «Карлосов кокос», «это Карлосов кокос?», «Карлосов кокос – супер», «позвони Карлосу».
Этого мифического Карлоса я видел один-единственный раз. Вблизи, но в таком состоянии был, что даже лица его не запомнил. В кабине туалета «Крыши Мира» он насыпал мне на экран своего «Верту» короткую, но такую толстую дорожку, что подумалось, что он собирается убить меня. Помню, он был ниже меня на целую голову, пшеничного цвета лицо, большие голубые глаза и нагеленная мелированная шевелюра, как у бывшего солиста бойз-бэнда. Весь как-то блестит и сверкает. Не запонками «Бушерон» с изумрудами и не фарфоровыми зубами. Сияет всем своим нутром: «Я супермен, и ничто суперменское мне не чуждо». Пользуется весьма изысканным парфюмом. Подобный аромат всегда кажется знакомым, как будто вот-вот он напомнит о чем-то важном, но в последнюю секунду ускользает, так ничего и не вызвав в памяти.
– Держи, – сказал он мне и протянул золотую нюхательную трубочку.
На трубочке были начертаны незнакомые люминесцентные буковки, очень похожие на руны на кольце из «Властелина колец». Их я помню лучше, чем Карлоса. Как только я получил свое, сразу пришел к убеждению, что Карлос прекрасный человек. Ведь у него есть даже чувство юмора. Большая редкость среди богачей. Он сострил, что на водке для богатых русских должна быть такая эмблема (тут же в туалете дыхнул на стекло и вывел указательным пальцем):
Не знаю, сам он это придумал или за кем-то повторил.
Наверное, есть люди, которые, бухай они хоть цистернами коллекционные французские вина и коньяк и занюхивай их горами боливийского порошка, все равно остаются людьми водки. Хоть и хорошей водки.
У Киры есть все условия, чтобы стать настоящей женщиной. Когда известные дизайнеры специально для тебя шьют коктейльные платья, а домой к тебе приезжает личный массажист, надо сильно постараться, чтобы ею не стать. Впрочем, нас волнует только то, что Кира и Тина друзья детства. Единственное, когда Кира вышла замуж за Карлоса и переехала в Лондон, их дорожки разошлись – как раньше уже не общаются. А ведь в свое время были так же неразлучны, как Тельма и Луиза. У Киры резко и неожиданно сменилось не просто представление о вселенной, а сама вселенная. Но видно, что здесь она не вполне догоняет. То из Токио звонит, то из Рио, то с Мальдив… без Тины ей никак.
– Где они пропадают? – Тина смотрит на экран мобильного.
– Давай, – говорю. – Звони.
– В каком плане?
– В таком, чтобы узнать, где они.
– Позвоню через пять минут.
Никогда не понимал нюансов звонка через
Через два стола от Тины сидит тщедушный старичок. У него воробьиный нос, лысая голова и маленький сморщенный подбородок. Одет в голубые брюки, белые кроссовки и белые носки. Читает иностранную газету. Какой-то аккуратный, правильный старик – хоть сейчас в гроб. Слева от него сидят туристско-журналистского вида голландцы. Их пятеро: трое мужчин и две женщины. У каждого по хорошей фотокамере. Обсуждают, куда идти в первую очередь – в морг или в больницу. Если все правильно понимаю, их знакомые вчера попали под бомбежку в Гори – журналисты
На столе вибрирует мобильный. Тина смотрит на экран.
– Кира? – спрашиваю.
Тина мотает головой.
– Это Бобо.
Мое воображение мгновенно рисует Бобо. Точнее, ее сдобные сиськи, змеиную талию и пирсинг в пупке – крохотный платиновый эмбрион. Мы расстались прошлым летом, примерно в это время. Не из-за Тины. Хотя познакомила меня с нею именно Бобо. Как-то не сложилось у нас с Бобо. А ведь делала первоклассный минет. Сосала на пятерку. Даже Тина рядом не валялась.
Тина прикладывает мобильный к уху.
– Да, Бобо?
Что до Киры, та вообще не умеет делать минет. Что в ней нашел Карлос, не понимаю. По какому-то странному стечению обстоятельств этой весной в туалете все той же «Крыши Мира» мой хуй оказался во рту Киры. Ей-богу, я тут ни при чем, сама захотела. Втихаря провела меня в кабинку, притиснула к стенке, спустила мне штаны, села на корточки. Отказываться было неудобно. После кокоса Карлоса я был очень возбужден и очень вежлив. Что Кире, маме бы родной не отказал бы. Впрочем, все переживания были напрасны: энтузиазм Киры быстро погас. Кончить я не успел, сосала она отстойно, а потом чуть не заснула прямо с моим членом во рту, осоловев от валиума. Кирину историю успеха я знаю. Абсолютно второсортная художница, горстями поедавшая валиум и рисовавшая смехотворно малюсенькие полотна от панического страха истратить масляные краски, однажды она наконец кончила, в собственном феррари (с ее же слов), и с тех пор яростно защищает права животных и цитирует рекламные слоганы. Валиум жрет по-прежнему, но уже по совершенно другой причине. Причины – это же основа основ. Поэтому интересно, что ее привело в Тбилиси именно сегодня, когда идет война. Не тот человек Кира, чтобы делать что-то просто так. Ведь 5 лет не была в Тбилиси! Это не тот случай, когда Магомет идет к Горе, или наоборот, Гора к Магомету. Это некий третий вариант: когда Магомет и Гора встречаются на нейтральной территории. Так встретились Наполеон и Александр I на нейтральной территории, на наспех сколоченном плоту на реке Неман, 25 июня 1807 года. Возможно, сегодня, 8 августа 2008 года, балкон «Копалы» – такой же Неман, портал в параллельные миры для Тины и Киры?
Тем более что, сколько бы ни боролась Кира за права животных, как бы ни массировал ее искусный китаец, и сколько раз она не кончала с Карлосом и всеми остальными, какой бы туалетной бумагой от «Шанель» она не подтирала свою жопу, где-то очень глубоко, на молекулярном уровне, она все та же Кира – девочка с улицы Нуцубидзе, с жалкими картиночками и плоской грудью. Она и сама понимает это, поэтому и звонит отовсюду. Может, бежит от прошлого? Мне кажется, Тине все равно пофигу. Позвонит Кира из феррари или из хрущевки Нуцубидзе, будет ли она одета в эксклюзивное платье или в тот же розовый топ, откуда всегда топорщились W-образные сиськи – ей абсолютно все равно. Думаю, им просто дорога старая дружба. Порой Тина очень мила и совершенно сентиментальна. В каком-то смысле все эти звонки Киры довольно хуевая забава, но я бы и сам, думаю, не удержался и позвонил бы кому-нибудь с собственной яхты у берегов Мальдивов. Хотя бы и друзьям детства.
Звонит незнакомый номер.
– Шако, это ты? – спрашивает знакомый голос.
– Да, это я.
– Шако, это Нуго. – Пауза. – Из «Зеркала».
Не могу вспомнить, кто это такой. Зато вспоминаю, что такой же писклявый голос был у батюшки Ильи.
– Как дела, Нуго? – спрашиваю.
– Хорошо. – Пауза. – Ты в Тбилиси?
– Ага.
– Послушай. Грузинский «Пепси» хочет тебя снять.
Не знаю, как реагировать. Конечно, смешно говорить в Грузии о каком-то успехе. Но все-таки приятно, когда тебя в свою рекламу зовет «Пепси», то есть ты, вольно или нет, удовлетворяешь всем тем стереотипам, на которые есть спрос в данный момент.
– Ок, – отвечаю. – Фото или видео?
– Все объясню на месте. – Пауза. – Можем встретиться прямо сегодня?
– Сегодня? – Задумчиво гляжу на мобильный. – В принципе, можно.
– Давай на Шардени в четыре. Удобно?
Хочу отказаться, сославшись, что послезавтра еду в Анталию, но, впрочем, встретиться на Шардени – неплохая идея. Во-первых, хорошо заплатят. Конечно, по местным меркам, Тбилиси – город маленький, и я не Дэвид Бекхэм. Хотя заказчик – сами «Пепси», пусть и грузинский бранч.
На Шардени все дорого. Как реклама в прайм-тайм. И все заразно. Если запустить бомжа в один конец этой короткой-прекороткой улицы, из другого конца он выйдет изысканным эстетом, в равной степени разбирающимся в новейших тенденциях высокой моды и ароматах эксклюзивных сигар. Часто именно так и происходит. Точнее, каждый второй на Шардени – бывший бомж, готовый, тем не менее, прямо сейчас отправиться на недели высокой моды в Париж, Лондон и Милан. Дорогие костюмы, силиконовые губы и фарфоровые зубы сталкиваются, мешаются между собой. Здесь всегда можно увидеть несколько парламентариев, парикмахера Тельмана и Бубу Кикабидзе с его очаровательнй улыбкой. Мультимедиа-артисты – само собой. Может заскочить сам президент. А почему бы и нет? В маленьких странах это в порядке вещей. Тем более, где Буба, там и президент. И наоборот, где президент, там и Буба. Иногда сложно установить, кто из них президент, а кто – Буба. Президент – Буба.
– На Шардени, – говорю Нуго. – В четыре.
За Тиной голландка встает из-за стола. Одета в сверхкороткие винтажные джинсовые шорты с заплатками и вылезшими нитками, белый топ и белые же мокасины. В пупке блестит бриллиант. Пялюсь на ее длинные ноги. Сквозь топ видно, что она без лифчика. Среднего размера сиськи слегка подрагивают. Незагорелая,
