Кстати, о женщинах… Мне не раз приходилось принимать и роды. Сколько их было, этих рожениц — вспомнить не могу, но я знаю, что только моим именем было названо пять или шесть пацанов. Благодарные у нас люди, так и норовят увековечить имя своего благодетеля.
— Товарищ майор, мы тут начфина привезли… Он тяжело ранен…
Занятый работой, я вначале не обратил внимания на эти слова, сказанные мне кем-то из санитаров. В голове гудело, перепонки продолжали трещать от непрекращающихся взрывов. И лишь когда я услышал голос Макарова, я встрепенулся.
— Жигарев!.. Ну что же ты, ей-богу? Я ведь помираю…
Я подошел к транспортеру. Это был небольшой плавающий автомобильчик, выполненный на базе известного «луазика». Впервые эти «труповозки», а так их прозвали в армии, были применены в Афганистане, где наши войска сражались с тамошними моджахедами. В автомобильчике, похожем на тележку в продуктовом магазине, находился Макаров. Он сидел на носилках и держался за бок. Как и многие здесь, он походил на служивого, который вышел по команде «подъем» на зарядку: на нем кроме брюк со спущенными подтяжками была только белая футболка. Та была вся в крови; кровью была пропитана и верхняя часть брюк, и Макаров со своим круглым животиком походил на роженицу, у которой отходили воды.
— Что случилось? — спросил я капитана.
Он поднял руку от раны, и я увидел в его боку какой-то предмет.
— Жигарев, что у меня там такое? — дрожащим голосом спросил он меня. — Ты скажи мне, что там такое?
Я и сам не понимал, что у него там в боку.
— Ну, что молчишь? — снова обращается он ко мне.
— А что говорить? — пожал я плечами.
— Как что! — возмущенно воскликнул Макаров. Голос его был слабым — видно, он потерял много крови. — Ты же врач! Ты обязан…
Он захлебнулся в собственном бессилии. Не зная, как его успокоить, я решил отделаться шуткой.
— А не ты ли на днях говорил, что мою должность нужно вычеркнуть из штатного расписания полка? — улыбнувшись, произнес я.
— Я и сейчас это могу сказать, — заявил Макаров. — Ну, что ты стоишь? Действуй! Вытаскивай из меня эту хреновину.
Я распорядился, чтобы Макарова положили на импровизированный операционный стол и сняли с него футболку. С гор дул колючий ветерок, и люди не чувствовали холода только потому, что были заняты делом.
— Холодно? — спросил я Макарова.
— Да нет, ничего, — ответил он слабым голосом.
— Так уж и ничего! — сказал я. — Тогда отчего так дрожишь?
Я попросил санитаров, чтобы те повернули начфина на бок и укрыли его чем-нибудь теплым. Теперь он лежал на белой простыне, а поверх него была накинута солдатская шинель.
Подошел Савельев.
— Что там у него? — спросил.
— Сам понять не могу. Что-то торчит в боку, а что — хрен его поймет.
Савельев наклонился и стал внимательно разглядывать предмет, торчащий из правого бока Макарова.
— Так это же граната, товарищ майор! Самая настоящая граната, — заявил Савельев.
— Какая еще граната! — не понял я. — При чем здесь граната?..
— Так ведь гранаты бывают разные, — поняв причину моего недоумения, сказал капитан. — Есть гранаты ручные, а эта выпущена из подствольника.
Я кивнул головой. Дескать, понимаю. С подствольными гранатами калибра сорок миллиметров я был немного знаком. Однажды во время полковых стрельб мне даже позволили сделать залп из подствольника по движущейся мишени. Я тогда промазал, но заставь меня сейчас повторить тот выстрел, я бы без труда смог это сделать. Разве сложно загнать в подствольник небольшой снарядик, похожий на обыкновенный патрон, взвести, как в охотничьем ружье, курок, а потом нажать на спусковой крючок? Но одно дело выстрелить, другое — извлечь из тела бедолаги Макарова снаряд.
— Приведите кого-нибудь из саперов, — распорядился я, и кто-то из санинструкторов тут же кинулся выполнять мой приказ. Вскоре в наш импровизированный полевой лазарет прибыл начальник инженерно- саперной роты старший лейтенант Барсуков. Он не был мне знаком, но с Савельевым они были на «ты».
— Володя, посмотри-ка, что там у капитана в боку торчит? Нам кажется, что это граната из подствольника, — сказал он.
Барсуков попросил всех отойти подальше.
— И ты, Ваня, отойди, — сказал он Савельеву.
Мы отошли. Барсуков рассматривал предмет недолго.
— Да, это граната, — заявил он. При этих словах, как мне показалось, Макаров даже икнул от страха.
Барсуков отошел от стола и направился в нашу сторону.
— Точно граната? — переспросил старлея Савельев.
— И вопросов нет, — заявил Барсуков.
— А почему же она не взорвалась? — удивился я.
Барсуков немного помедлил, а потом спросил:
— Вы знаете, как устроена граната? — Не дожидаясь нашего ответа, он стал объяснять: — При выстреле пороховой заряд выбрасывает гранату из подствольника. При попадании в цель или просто при ударе срабатывает взрыватель, после чего происходит взрыв. Граната разлетается на осколки. А в данном случае взрыватель не сработал.
— Значит, граната может рвануть в любую минуту? — спросил я Барсукова.
— Так точно, — вздохнув, ответил он.
Я тут же подумал о незавидной участи начфина. Как же нам его все-таки спасти? — спросил я себя. Впрочем, а есть ли вообще возможность его спасти? Барсуков будто бы услышал меня.
— Спасти раненого можно, — сказал он. — Но операция будет проходить с большим риском для жизни…
— Чьей жизни, Володя? — спросил Савельев.
— А разве непонятно? — усмехнувшись, произнес Барсуков. — Возле гранаты будут находиться двое — раненый и врач.
Мы помолчали.
— Товарищ майор, разрешите начать операцию? — неожиданно спрашивает меня Савельев. — Макаров — мой приятель, и я должен помочь ему.
Я покачал головой.
— Саша, — сказал я ему совсем не начальственным тоном. — Ты спутал два стола: вы выпивали с Макаровым за обеденным, а здесь операционный. Разница, как ты сам понимаешь, большая. Так что позволь мне самому решать, что делать с твоим дружком.
Савельев было заартачился, но я его осадил.
— Что, хочешь в одиночку пить казенный спирт? — спросил я его с легкой иронией в голосе. — Нет? Ну коль нет, не мешай мне сделать свое дело. Старлей, — это я Барсукову, — тебя можно взять в качестве консультанта? Или слабо?
Барсуков вроде бы даже обиделся, услышав эти слова.
— По инструкции я вообще могу вам запретить подходить к гранате… — заявил он.
— Меня не граната интересует, а раненый, — отрезал я.
— Раненый — это у вас, а у меня — граната, — сказал Барсуков. — А граната находится в боку начфина.
