Иоанн Кронштадский

подмастерьев, а через год опять имел собственную мастерскую. Через пару лет открыл собственный магазин, а недавно купил каменный дом.

Жена возвратилась ко мне и не раскаивалась в этом, детей мы определили в учебные заведения. Каждое воскресенье и праздник всей семьей ходим в церковь, каждый вечер посвящаем чтению Писания. Ни один бедняк у меня не получает отказа в помощи. Более всего я люблю жертвовать на свою приходскую церковь: позолотил ризы, покупал иконы, ремонтировал паникадила. Церковь дала мне все, пожалею ли я чего-нибудь для нее? И говорю всем: вижу, что каждая жертва на церковь, каждая помощь бедным возвращается сторицей — в виде хороших заказов, выгодных работ, мира и спокойствия в моем доме...»

Даже представить невозможно, что перед отцом Иоанном проходили тысячи погибающих от пьянства мужчин и женщин. Он постоянно выслушивал их исповеди о тех ужасных драмах жизни, которые произошли только из-за пьянства. Многих — у кого была хоть капля надежды на исправление — батюшка вернул к осмысленной жизни, но повсеместное пьянство считал бичом России. Все те обличительные слова, которыми отец Иоанн взывал к совести порочных, не потеряли своей актуальности и в наше время. Хотя, возможно, обличения звучали бы теперь куда резче и настойчивей. Тьмы кромешной как будто бы уже никто не замечает...

«Братия, — взывал кронштадтский пастырь сто лет назад, — пьянство — дьявольская сеть, дьявольская отрава, ибо пьянство губит души человеческие, а вместе с душами и тела. Что такое питейные дома? Западни дьявола. В домах ставят какую-нибудь посуду с мухоморною водой для изведения мух: мухи напьются ее, опьянеют, а потом издыхают. Подобны этому и питейные дома. Вино, не в меру принятое, человекоубийственная вещь, а человек жаден, это его природная немощь, унаследованная от прародителей. Винопродавцы, простите мне, — не человекоубийцы ли вы? Как так? Очень просто. Человек, особенно простой, необразованный, да и всяк, — слаб, грешен: его легко втравить во всякий порок. А содержатели питейных домов втравляют бедный народ в пьянство. Но горе тому человеку, говорит Спаситель, через которого соблазн приходит, потому что Сын Человеческий, Сын Божий пришел «взыскать и спасти погибающих». Горе строящим и умножающим питейные дома, в которых люди гибнут телесно и душевно, как мухи от мухоморной жидкости, а содержатели этих домов виновны в их погибели. Если содержатели питейных домов и те, кои попускают им строить их во множестве, хотят заслужить помилование на Страшном суде Господа: да очистят немедленно питейные дома от вина и пусть обратят их в жилые дома или для других настоящих надобностей: время перестать играть вином и губить тела и души бедного народа. А вы, люди Господни, немедленно перестаньте пьянствовать и разорять себя и свои семейства. Именем Господним умоляю вас: бросьте пьянство и особенно — по воскресным, праздничным дням. Дни Господни надо святить воздержанием, молитвой и добрыми делами, а не осквернять пьянством, буйством, сквернословием и другими непотребными делами. Не растлевайте же себя пьянством, помните, что ваши тела — нерукотворенные храмы Духа Святого и, «если кто разорит храм Божий, того покарает Бог, ибо храм Божий свят; а этот храм — вы». Стало быть, и здесь подвергнет болезням и при кончине самому смрадному тлению, а в будущем веке — вечному тлению в вечном огне. Аминь».

Общая исповедь

Отец Иоанн нес на себе ярмо жизни — и не ослабел, не затосковал, не покорился суете. Именно на это со всей России бежала посмотреть толпа народная, алчущая правды, плачущая о грехах. Она, видя немощи свои, хотела хоть чуточку духовно обогреться около того, чья жизнь была «во Христе», который для русского народа много лет был своего рода духовным костром, к нему устремлялись перезябшие в греховной суете люди.

Несколько сот человек были духовными чадами отца Иоанна, многие из которых стали впоследствии священниками или монахами, продолжая его молитвенную практику, но не в состоянии достигнуть того горения духа, каковое бывало у Учителя во время богослужения.

«Меня поразила тогда необычайная огненная вдохновенность отца Иоанна. Он служил, весь охваченный внутренним «огнем». Такого пламенного служения я не видел ни раньше, ни после. Он был действительно как Серафим (пламенный. — Н. Г.), предстоявший Богу. Сослужившие ему священники и наш вдохновенный отец ректор Антоний Храповицкий, впоследствии митрополит, в сравнении с ним казались вялыми, безжизненными, деревянными, какими кажутся лица при вспышке магния. Лицо отца Иоанна все время обливалось слезами».

«...Он читает, как бы разговаривает с Богом, голос чистый, звучный, произношение членораздельное, отчетливое, отрывистое. Одно слово скороговоркой, другое протяжно. Во время чтения как бы волнуется, то наклоняется головой к самой книге, то, наконец, во время пения ирмоса преклоняет колена, закрывает лицо руками. Эта-то горячая, искренняя молитва, льющаяся из глубины его чистой души, и есть истинная причина различных необыкновенных жестов. Кончив чтение канона, быстро входил в алтарь и падал в глубокой молитве перед престолом... начали петь стихиры... быстро — скорее выбежал, чем вышел он из алтаря на клирос, присоединился к певчим и начал петь вместе с ними. Пел, регентуя сам, опять подчеркивая отдельные слова и замедляя темп там, где это было нужно».

«Но вот он склонился к дискосу, на который положен приготовленный Агнец. Боже мой! Как ласкался отец Иоанн к этому Агнцу, как проникновенно улыбался он, смотря на него! Так только одухотворенные матери ласкают дорогих деток своих: так обращаются только с живыми лицами... А люди, следившие за отцом Иоанном, в это время благоговейно плакали. Они умилялись «жизнью его во Христе», они истаивали от любви к Тому, Кто ради нас был Младенцем, страдавшим в жизни и поруганным, как злодей. Тут-то за литургией, которую служил отец Иоанн, я понял, почему народ действительно любит «дорогого батюшку». На него смотрели, как на живую благодать Христову, и искали случая только прикоснуться к нему... Когда отец Иоанн молился, чувствовалось, что он именно говорит с Богом, как бы воочию Его перед собой видя. Он требовал, умаливал, упрашивал.

Словно схватился за ризу Христову, готовый не выпустить ее из рук до тех пор, пока не будет услышан. Он «вопиял», как некогда та жена Хананейская, о которой воскликнул Христос: «О жена! Велика вера твоя: будет тебе по вере твоей!» Надо было видеть отца Иоанна в алтаре за литургиею, чтобы понять, как осязательны были для него те тайны, в которые мы верим так холодно и косно...»

Кажется, приведенные воспоминания со всей очевидностью свидетельствуют о том, что отец Иоанн не просто служил, он истинно священнодействовал. Плодами этого была чудодейственная молитва пастыря о своих пасомых и «осязательность» таинств Церкви, которая подобно току передавалась всем присутствующим. Отец Иоанн имел необыкновенный дар мгновенно и непосредственно заражать людей своей верой. Только благодаря этому дару стало возможным то уникальное, удивительное явление, которое называется «общая исповедь отца Иоанна».

Он конечно же не отменял индивидуальной исповеди, принятой в Православной Церкви. Но как он мог исповедать до пяти тысяч человек, Великим постом стекавшихся к нему в Андреевский собор в Кронштадте! Это было невозможно физически. Духовному титану была дана особая благодать.

Редактор и издатель журнала «Кронштадтский маяк» Н. И. Большаков, близко знавший отца Иоанна и много сделавший для увековечивания памяти святого, вспоминал:

«Перед нами было море голов. Скоро на амвон вышел отец Иоанн с книгой в руках и, обратись к тысячной толпе народа, звучным, твердым голосом приглашает предстоящих грешников и грешниц к сердечному, искреннему и нелицемерному покаянию. Толпа сплотилась еще теснее, ближе придвинулась к амвону, точно стадо заблудившихся овец, ища предстательства и защиты у своего пастыря. Началась его речь, отрывочная, звучная, полная изумительной силы, проникающая в глубину души.

— Грешники и грешницы, подобные мне! Вы пришли в храм сей, чтобы принести Спасителю нашему покаяние в грехах и потом приступить к Святым Тайнам... Приготовились ли вы к восприятию столь великого таинства? Знаете ли, что я великий несу ответ пред Престолом Всевышнего, если вы приступите, не подготовившись? Знайте, что вы каетесь не мне, а Самому Господу, Который невидимо присутствует здесь и Сам невидимо присутствует здесь и принимает ваше искреннее покаяние, покаяние с воплем крепким о своих согрешениях от сердца сокрушенного и смиренного. Се икона Его пред нами, я же свидетель, посредник и молитвенник за вас пред Богом... Слушайте. Буду читать покаянные молитвы, — и тотчас же начинает читать их, обратясь лицом к народу, умилительно и восторженно. — «Господи, Спаситель наш, прости рабов Твоих сих...»