быстро, что вагон конки не мог меня догнать и мне некоторое время даже пришлось ждать его.
Радость, которая меня охватила в тот момент, не подлежит описанию. Я стал владеть своими ногами как здоровый, хотя болезнь ног была отягощена расширением вен, застоем венозной крови и ревматизмом!
Известно, что в 1907 году В. И. Никольский был еще жив и здравствовал.
Опишем еще один случай из полковничьей жизни. Может быть, блаженная Ксения любила полковников в память о муже-полковнике?
Одна женщина по желанию мужа привезла в Петербург двух своих сыновей для определения в кадетский корпус. Но все ее хлопоты оставались бесплодными. Несмотря на то что дети выдержали хорошо все экзамены, не оказалось ни одной вакансии ни в одном корпусе. Жена полковника была на грани отчаяния…
Проведя еще несколько дней в столице, бедная мать уже нарисовала себе несостоявшуюся карьеру сыновей и решила ехать обратно домой, кляня всех и вся… В день отъезда, идя по мосту, она горько плакала. В это время ей повстречалась какая-то неизвестная женщина, одетая в простую юбку и кофту, и, видя плачущую полковницу, участливо спросила ее:
— О чем ты плачешь? Поди отслужи панихиду на могиле Ксении, и все будет хорошо!
— А кто эта Ксения? — не переставая рыдать, спросила удрученная горем мать.
— Язык до Киева доведет, — ответила незнакомка и тотчас куда-то скрылась.
Жена полковника, не долго думая, стала расспрашивать прохожих, не знают ли они о Ксении, кто она такая и где ее могила. Очень быстро она все узнала и отправилась на Смоленское кладбище, отслужила панихиду в часовне Ксении. Когда она вернулась на квартиру, ей передали письмо с приглашением зайти в один из кадетских корпусов. Там счастливая мать узнала, что оба ее сына приняты. Жена полковника всю свою жизнь была уверена, что ей на мосту тогда явилась сама блаженная.
Петербургская юродивая являлась после своей смерти и в великокняжеском дворце. Однажды заболел наследник-цесаревич Александр Александрович, будущий император Александр III. Жизнь его находилась в серьезной опасности. За ним ухаживала его супруга — дочь датского короля, принявшая при переходе в православие имя Мария Феодоровна.
Как-то раз в коридоре ее остановил человек, исполнявший обязанности истопника в их покоях, и попросил у нее разрешения дать совет больному цесаревичу. Получив разрешение, он рассказал, что и сам некогда был сильно болен и получил исцеление, когда ему принесли песку с могилы рабы Божией Ксении. И тут же передал часть этого песка с просьбой положить его под подушку больного, которого все, кто его знал, очень любили за доступность и доброту.
Супруга исполнила просьбу доброжелательного слуги. Ночью, сидя у постели больного мужа, она забылась, и ей было видение.
Перед ней, как живая, стояла старая незнакомая женщина странного вида в характерном наряде. Женщина сказала:
— Твой муж выздоровеет. Тот ребенок, которого ты теперь носишь в себе, будет девочка. Назовите ее моим именем — Ксения. Она будет хранить вашу семью от всяких бед.
Когда Мария Феодоровна пришла в себя, женщины уже не было.
Все, что предсказала явившаяся в видении с утешением и доброй вестью блаженная Ксения страдавшей жене, исполнилось с буквальной точностью. Могучий организм царственного больного переборол тяжелый недуг. У супругов родился четвертый ребенок, первая девочка в семье, которую назвали Ксенией. Это была сестра последнего русского императора Николая II. Великая княжна Ксения прожила долгую жизнь: родившись в 1875 году, умерла в 1960-м. Впоследствии она вышла замуж за великого князя Александра Михайловича, внука императора Николая I Павловича.
Примечательно, что через несколько месяцев после свадьбы великой княжны Ксении на семью обрушилось страшное горе. Отец ее, император Александр III, исцеленный некогда по предсказанию блаженной Ксении, заболел и скончался в возрасте сорока девяти лет в полном расцвете лет и, казалось, богатырских сил. Это произошло в 1894 году.
Царица Мария Феодоровна, поминая явленную некогда помощь, ежегодно приезжала на могилу блаженной и совершала по ней панихиду. 1919 год стал поворотным в жизни вдовствующей царицы и великой княжны Ксении, когда они навсегда покинули пределы России на борту британского крейсера «Марлборо», присланного сестрой Марии Феодоровны английской королевой Александрой. Благочестивая царица-мать вместе с дочерью Ксенией Александровной, ее мужем и семью детьми умерли своей смертью. Но два брата Ксении были расстреляны большевиками: император Николай II Александрович и Михаил Александрович.
В жаркие летние месяцы одно семейство, в котором было двое детей, оказалось вдали от родного дома и в весьма тяжелых обстоятельствах. Муж опасно заболел. Ему становилось все хуже и хуже, лекарства не помогали, болезнь прогрессировала. Через три месяца, когда палящее южное солнце, невыносимая жара и духота совершенно подорвали здоровье больного, он оказался не в состоянии даже разжимать губы и принимать пищу. Дни его были сочтены… Что произошло дальше, поведала жена умирающего:
«Доктор, уходя, как-то странно поглядел на меня, заглянул в глаза и сказал: «Я приду завтра утром». Я поняла, что это конец.
Я отвела детей к соседям, жившим через два дома от нас. Мне хотелось тишины и молитвы. Жара стояла нестерпимая, удушающая. Я открыла все двери для движения воздуха. Мысли, самые отчаянные и горестные, одолевали меня. Помимо скорби от потери верного друга пугала перспектива остаться одной с малыми детьми. Если бы я была сейчас дома, я поехала бы на Смоленское кладбище к блаженной Ксении. Там, припав к могиле, выплакала бы свое горе…
Шум захлопнувшейся калитки прервал мои думы. Кто-то вошел к нам в сад, подумала я. В это время в проеме открытой двери бесшумно появилась странная гостья. Лета ее невозможно было определить, но самым странным казался ее наряд. Теплые, мягкие валенки, длинная шуба особого покроя, вся в сборках, а на голове большой белый пуховый платок, концы его были закручены на шее. Так, верно, носили глубокой зимой женщины-простолюдинки. Вся она была необыкновенно привлекательна.
— Голубка, скажи мне, где живут Пироговы, я ищу их, — спросила гостья.
— Через два дома, — грустно ответила я.
— А что, твой-то плох? — указала она на дверь, за которой лежал больной. Женщина бесшумно прошла мимо меня к мужу, с минуту смотрела на него. — Слушай, голубка! — ласково сказала она, возвращаясь ко мне. — Не печалься!
Вчера тут приезжал один важный доктор, такой ученый, что страсть. Он говорил, что больного надо кормить каждые полчаса понемногу, по две ложечки. Ну там молока, чаю, кашки, а там уж сама что придумай!
— Да он уж третий день губ не разжимает, — ответила я.
— Ничего, ничего, ты попробуй! Ну прощай, мне пора…
И она исчезла. На этот раз даже калитка не хлопнула. Я вышла на балкон. Вправо и влево далеко была видна улица, залитая палящим солнцем, но моей гостьи нигде не было видно.
Тут только я поняла всю несообразность ее зимнего наряда этой нестерпимой жаре.
Я подошла к больному. Муж открыл глаза и чуть слышно попросил пить. Дрожащими руками я поднесла ему чашку чаю, еще не решаясь верить, что этот слабый проблеск жизни есть намек на выздоровление.
— Кто подходил ко мне? — спросил он.
Я не знала, что ответить, и сказала:
— Одна незнакомая женщина.
Муж глубоко вздохнул, точно выдохнул какую-то тяжесть.
— Мне легче. Кто подходил ко мне? — повторил он, засыпая.
Вернулись дети. Я спросила их, не приходила ли женщина в шубе и в валенках, закутанная платком,
