— Я постараюсь.
Когда принц ушел, мы с мастером огня какое-то время молча изучали друг друга. Наконец он сказал:
— Почему ты интересуешься «пламенными деревьями», Марко Поло?
Я просто ответил:
— Они красивые.
— Значит, красота опасности привлекает тебя?
— Ты же знаешь, так было всегда, — ответил я.
— Скажи, а опасность красоты не пугает тебя?
— Сколько можно повторять одно и то же? Бьюсь об заклад, сейчас ты заявишь, что твое имя в действительности не Мордехай!
— Я не собираюсь беседовать с тобой на посторонние темы. Только расскажу о своей работе с красивыми, но опасными огнями. Что бы ты хотел узнать, Марко Поло?
— Как ты, иудей, получил имя Ши Икс Ми?
— Это не имеет отношения к моей работе. Однако… — Он пожал плечами. — Когда первые иудеи пришли сюда, им было разрешено носить лишь семь ханьских фамилий, которые они и разделили между собой. Ши — одна из этих семи фамилий. Первоначально моих предков звали Йитжак. На иврите мое полное имя звучит как Шамиль ибн-Йитжак.
Я спросил:
— А как давно ты живешь в Китае? — Я ждал, что иудей скажет, что прибыл незадолго до меня.
— Я родился здесь, в городе Кайфыне, где мои предки поселились несколько сотен лет тому назад.
— Я не верю этому.
Он фыркнул, совсем так же, как это часто делал Мордехай, слушая мои высказывания.
— Почитай Ветхий Завет в своей христианской Библии. Часть сорок девять из Исайи, где пророк предсказывает новый сбор всех иудеев. «Вот, одни придут издалека: и вот, одни с севера и моря, а другие из земли Синим». Эта земля Китая на иврите до сих пор зовется Сина. Следовательно, иудеи были здесь еще во времена Исайи, то есть больше тысячи восьмисот лет тому назад.
— А почему иудеи пришли именно сюда?
— Может, потому что были нежеланны где-нибудь еще, — скривился он. — А может, они приняли народ хань за одно из своих собственных пропавших племен, которое некогда покинуло Израиль.
— Ну уж нет, мастер Ши. Хань едят свинину и всегда ели.
Он снова пожал плечами.
— Тем не менее у них есть кое-что общее с иудеями. Они забивают животных почти в ритуальной kasher[204] манере, кроме разве того, что хань не удаляют terephah[205] сухожилий. И еще они отличаются строгим подходом к одежде; хань, пожалуй, еще более придирчивы, чем иудеи: никогда не носят платья, в которых перемешаны животные и растительные волокна.
Я упрямо продолжал:
— Но хань никогда не были пропавшим племенем. И между ними и иудеями нет ни малейшего физического сходства.
Мастер Ши рассмеялся и сказал:
— Когда-то этого сходства действительно не было. Но не суди по тому, как я выгляжу. Так случилось, что в семье Ши никогда не заключали браков с людьми других национальностей. Однако мы скорее исключение. Так что в Китае полно иудеев с кожей цвета слоновой кости и узкими глазами. Лишь иногда, по форме носа, их можно узнать. Или мужчин по их gid. — Он снова рассмеялся, а затем произнес уже серьезно: — А еще можно узнать иудея по тому, что, где бы он ни странствовал, он всегда соблюдает законы религии своих предков. Он все еще поворачивается в сторону Иерусалима, чтобы совершить молитву. Мало того, где бы иудей ни путешествовал, он всегда хранит в памяти старые легенды своего народа…
— Например, о Тридцати Шести, — перебил я, — о великих праведниках…
— И где бы он ни странствовал, он продолжает делиться с остальными иудеями всем, что помнит о прошлом, и тем новым, что он узнал за время своих скитаний.
— Так вот как ты узнал обо мне! Одни передают другим. С тех самых пор, как Мордехай сбежал из Вулкано…
Он ни намеком не показал, что слышал хоть одно слово, которое я произнес, и как ни в чем не бывало продолжал:
— К счастью, монголы не притесняют малые расы. Поэтому, несмотря на то что я иудей, я ношу титул придворного мастера огня у Хубилай-хана. Этот человек уважает мое искусство, и ему нет дела до моего происхождения.
— Полагаю, вам есть чем гордиться, мастер Ши, — сказал я. После чего решил отбросить излишние церемонии: — Мне бы хотелось услышать, как ты решил заняться таким необычным делом и как добился такого успеха. Я всегда думал, что иудеи, будучи менялами и ростовщиками, скромны и не слишком искусны.
Он снова ухмыльнулся.
— Когда это ты слышал о неумелом меняле? Или же о скромном ростовщике?
Я не нашелся что ответить, но он, казалось, и не ждал ответа. Поэтому я задал следующий вопрос:
Как ты изобрел «пламенные деревья»?
— Это не мое изобретение. Секрет «пламенных деревьев» был открыт хань давным-давно. Я лишь кое-что усовершенствовал, сделав их применение более доступным.
— А в чем все-таки секрет, мастер Ши?
— Вот это называется huo-yao, «воспламеняющийся порошок». — Он показал рукой на свой рабочий стол, а затем из одного из многочисленных кувшинов достал щепотку темно-серого порошка. — Смотри, что произойдет, когда я помещу совсем немного этого huo-yao на фарфоровую тарелку и поднесу к нему огонь — вот так. — Он подобрал уже тлеющую лучину и горящим концом поднес ее к порошку.
Я вытаращил глаза: издав непродолжительное шипение, huo-yao мгновенно сгорел, ярко вспыхнув и оставив после себя облачко голубого дымка, чей резкий запах я сразу же узнал.
— Суть в том, — сказал мастер огня, — что этот порошок загорается сильнее и стремительнее, чем любое другое вещество. Но если его поместить в очень узкий сосуд, то при этом получится гораздо больше шума и света. Добавив к основе из huo-yao другие порошки — соли тех или иных металлов, — можно сделать пламя разноцветным.
— Но что заставляет его летать? — спросил я. — И время от времени взрываться последовательными брызгами разного цвета?
— Чтобы получить такой эффект, huo-yao помещают в бумажную трубку, вроде вот этой, с маленьким отверстием на конце. — Он показал мне такую трубку, сделанную из жесткой бумаги. Она напоминала большую полую свечу с отверстием вместо фитиля. — Если поднести горящую лучину к этому отверстию, порошок загорится, а сила пламени, вырвавшегося из этого отверстия внизу, подбросит всю трубку вперед — или вверх, смотря куда ее направить.
— Я видел,
— Давай же, Поло, подумай хорошенько, — заворчал он. — Мы имеем здесь один из основных принципов натурфилософии. Все отклоняется от огня. Разве это тебе не известно?
— Разумеется, известно.
— Но поскольку здесь очень сильное пламя, сосуд отталкивается очень энергично. Так неистово, что отскакивает на очень большое расстояние или высоту.
— И, — произнес я, чтобы продемонстрировать, как хорошо все понял, — внутри него волей-неволей занимается пламя.
— Точно так. А теперь обрати внимание: я заблаговременно прикрепляю другие трубки вокруг той,
