Или, может быть, законодательно запретить двухметровые глухие заборы — в целях борьбы с терроризмом? Шутка. Хотя куда уж серьезнее. Надоело в ходе развития России постоянно утыкаться в забор. Не метафорический, а реальный.
Потому что, повторяю, никакой ментальности нет. Есть мусорные ящики, заборы, магазины, кафе и прочая повседневность. Служащие рижские дамы, которые в самые сумрачные советские времена заходили в кафе поболтать перед работой, не дали Латвии свернуть с европейского пути.
Если бы я был мэром Риги, я бы поставил памятник такой вот дамочке с чашечкой кофе. С булочкой, разумеется.
ВМЕСТО ПОЛИТИКИ
Остров Родос. Пригород одноименного города. Гостиница. Или, как говорили в старые времена, пансионат. То есть номера-пляж-бассейн-ресторан и прочие средиземноморские теплые радости, столь приятные москвичу в октябре. Особенно в свете «all included», включая безлимитное посещение бара. Казалось бы, жить да радоваться все восемь дней, семь ночей.
Однако народ не расслабляется. И прислуге не позволяет забываться.
Сижу на террасе, пью кофе. Слышу сзади такой разговор:
— В проспекте написано, что здесь одиннадцать открытых бассейнов. А мы с женой обошли всю территорию и насчитали только семь. В чем дело? — Голос сдержанный, но строгий.
В ответ — щебетание девушки, должность которой называется «трэвел-агент». А точнее, младший трэвел-агент, или, еще точнее, помощник трэвел-агента. Она нежно отвечает:
— Здесь еще два закрытых бассейна!
— Там написано про открытые, — настаивает клиент.
— Даже если закрытые посчитать, все равно не получится одиннадцать, — вступает жена клиента. — Семь плюс два будет девять, между прочим! — Профессорское ехидство звучит в ее голосе.
— Да, но… — лопочет девушка. — Но видите ли…
— Вижу, вижу! — саркастически вздыхает клиент. — Всегда, везде одно и то же! Ничему нельзя верить, ни единому слову! Обязательно и наобещают с три короба, а выйдет шиш.
Кто он, этот персидский шах, индийский набоб, рублевский олигарх? И кто его капризная шахиня? Зачем им нужно купаться непременно в одиннадцати бассейнах, а девяти им мало?
Это мужчина лет сорока пяти, менеджер среднего звена. И супруга его из той же социально- возрастной категории.
На их лицах написано недоверие и подозрительность.
Больше всего на свете они боятся лохануться. Купиться. Повестись. Быть обманутыми, короче говоря. Поэтому они столь тщательно и порой скандально следят за меню, температурой и выражением официантских лиц.
Но они все время ведутся, покупаются и обманываются. В общем, как говорят в салонах Вены и Филадельфии, лошатся. Или лохаются? Я не знаю, как правильно.
Но зато я догадываюсь, откуда в них берется всегдашняя тяжелая уверенность в том, что кругом одни жулики. Утомительная злость на весь мир. Сосущее желание разоблачить и наказать, обличить и ущучить, а также обругать, нахамить, оттолкнуть.
Этот конфликтный настрой делает жизнь невыносимой. Истребляет нервные клетки и повышает транзакционные издержки. Превращает любое общение в ритуальную перебранку перед дракой. Конечно, не всякий раз дело доходит до драки, но нервозный агрессивный фон присутствует почти всегда — в семье и школе, на службе, в магазине в транспорте, в газетных статьях и в Интернете.
Отчего так? Уж конечно, не от дурного воспитания и не от тяжелой жизни.
От сужения политического поля, вот отчего.
Оттого, что стало слишком трудно, почти невозможно зарегистрировать новую политическую партию. И еще труднее, совсем на грани осуществимого, зарегистрировать кандидатов от этой партии на выборах в органы представительной власти или местного самоуправления. Не говоря уже о том, чтоб этих кандидатов провести в указанные органы. Впрочем, успешная баллотировка депутатов от новой партии становится вопросом чисто академическим, учитывая высоченные, просто-таки запретительные технические барьеры на пути регистрации такой партии.
Обратите внимание — я не говорю о непременно оппозиционной партии. Я говорю о «новой» партии. О «другой», «еще одной» партии. Которая определяет свою позицию вовсе не по отношению к правящей партии, или к господствующим, или к давно известным политическим силам. А по отношению к реальным проблемам реальной жизни. Которые затрагивают реальных граждан здесь и сейчас. «Мы не либералы, не социалисты, не коммунисты и не националисты. Нас интересуют больница и школа в нашем районе, точка и подчеркнуть». Но зарегистрировать такую партию (такие партии областного или районного масштаба) чрезвычайно трудно, и, кажется, даже юридически невозможно. Районных партий законодательство не предусматривает. А жаль. Тем более что выразить свою гражданскую позицию в виде митинга или пикета тоже не очень-то просто.
Слишком сильно сузилось политическое поле.
Вот почему граждане грызут друг друга.
Ответ, конечно, неочевидный. Но правильный.
Потому что политика — я уж который раз повторяю — это продолжение войны иными средствами. Речь о пресловутой «войне всех против всех», которая заканчивается тогда, когда граждане вырабатывают способы ненасильственного решения внутренних проблем общества.
В каждом живом существе (и человек не исключение) есть запас агрессии. Агрессия — вещь очень нужная. Агрессивные инстинкты заставляют животных и людей делать многие полезные вещи. Защищать потомство, например. Отвоевывать новые ресурсы. Защищать самих себя от покушений на свою жизнь и территорию (у животных) или собственность (у людей). В общем, бороться за свои интересы.
Итак, с одной стороны — агрессия как древний и неустранимый драйв. С другой стороны — реальные жизненные проблемы, спускающие агрессию с цепи. Для того чтобы жизнь не превратилась в сплошную потасовку, и придумана политика. Очень большая, национальная и даже международная. И совсем маленькая, локальная. Всякая. По размеру возникающей проблемы. Придуманы правила, позволяющие людям вслух заявлять о проблемах, ставить их на обсуждение и добиваться решения.
Когда политики нет или ее слишком мало, агрессия не находит разумного применения. Она, как репей, начинает цепляться ко всему на свете. Чем меньше политики, тем больше насилия — даже на бытовом, низовом уровне. Когда человек лишен политических каналов самовыражения, он бьет морду соседу, скандалит у прилавка, кидает пустые пивные банки мимо урны или бьет бутылки на асфальте. Последнее, кстати, тоже символический агрессивный акт. Древние римляне «засевали» солью земли покоренных городов. Символически выводили их из оборота. Злостное замусоривание родной земли (даже если это кусочек городского сквера) — как проклятие ей, как «пропади она пропадом».
Всю свою нерастраченную гражданскую волю люди направляют на бессмысленные драки по пустым поводам — вроде скандала из-за того, что бассейнов на курорте оказалось меньше обещанного.
Люди боятся «купиться, повестись и лохануться» — но повторяют этот печальный опыт раз от раза в своем быту. Потому что у них — в условиях суженного политического поля — нет навыка сознательного, рационального, ответственного выбора. Поэтому они кидаются на первую попавшуюся рекламу. На цену, которая бывает «от 2999 рублей!», а на самом деле сильно выше. На скидки, которые бывают «до 80 %!» — а на самом деле гораздо ниже. На обещание 20 % годовых, чего вообще не бывает, потому что быть не может никогда. Ведутся и покупаются, накалываются и лохаются, и коснеют в убеждении, что мир лежит во зле и лжи.
Обещали ведь одиннадцать бассейнов! А их всего семь. Ну, девять. Но все равно обидно.
Стремление доминировать в любой ситуации — отсюда же, из неоформленной и бесцельной агрессии. Издевательство над подчиненными и слабыми в армии, на фабрике, в офисе, в школе, в больнице, в кафе, потоки мелкого, бытового, словесного насилия повсюду — все это бессознательная месть
