Итак, относиться к «Исповеди» надо с осторожностью, «особенно к тем ее местам, которые Сесилу было явно выгодно ввести в текст, – пишет Е. Черняк. – Но вообще обойтись без нее нельзя, только с ее помощью возможно изложить сколько-нибудь связную историю Порохового заговора, а то, что этот заговор существовал, нет никаких оснований сомневаться».
Другой вопрос – какую роль сыграла в его организации правительственная провокация. Если считать, что подлинность «Исповеди» Томаса Винтера вызывает сомнение, то многие действия заговорщиков могут быть истолкованы совсем иначе и вполне безобидно.
Существует две основные группы гипотез относительно того, кто стоял у истоков Порохового заговора.
Первая называет Пороховой заговор «заговором патеров», настаивая на том, что он лишь эпизод в целой серии интриг, известных в истории под названием англо-испанского заговора. Целью этого великого заговора, как уже было сказано выше, было подчинение Англии испанской политике. Хотя король достаточно лояльно относился к католикам и не допускал реализации жестких английских законов против католиков (при дворе Якова I даже сформировалась прокатолическая партия во главе с Говардами), однако иезуиты и радикальные католики не были этим удовлетворены.
И вторая группа гипотез говорит о «черном пиаре Якова I», т. е. о правительственной провокации. Заговор был придуман в недрах королевской тайной канцелярии Робертом Сесилом и тайно одобрен королем. Это был железный аргумент в борьбе с католиками, в стране начались репрессии против них. Участники заговора были казнены. Причем сами заговорщики или ничего не знали о тайных пружинах переворота, или, наоборот, были слишком хорошо осведомлены о них, и от них избавились как от лишних свидетелей.
Исторические последствия порохового заговора
Вскоре после раскрытия Порохового заговора парламент принял специальный закон, предписывающий отмечать 5 ноября как «радостный день благодарения за спасение». Закон действовал до 1859 года. Однако и после этого традиция празднования 5 ноября сохранилась. Теперь этот праздник известен как «Ночь Гая Фокса», или «Ночь фейерверков». Во всех городах страны вечером 5 ноября слышен непрерывный грохот от фейерверков, а воздух наполнен пороховым дымом.
Со временем эта традиция усложнилась: появилось чучело Фокса – соломенное чучело в старых одеждах, которое стали сжигать на костре. Так, Чарльз Диккенс неоднократно упоминает этот обычай, например, в 39-й и 42 главе «Посмертных записок Пиквикского клуба». Иногда аналогичным образом сжигают чучело Папы или даже современных политиков. В этот день также принято устраивать фейерверки и запускать петарды, для покупки которых дети выпрашивают у взрослых монетку «для хорошего парня Гая Фокса». Во время Второй мировой войны, вероятно из-за режима затемнения, праздник был отменен, однако потом возобновлен, но за это время подросли дети, не знавшие, что это такое. И именно поэтому в полном издании «Мэри Поппинс» Памела Трэверс объясняет читателям суть праздника.
Некоторые считают Гая Фокса первым идейным террористом на земле Туманного Альбиона. Сюжет 400 -летней давности актуален и по сей день, особенно в свете возрастания террористической угрозы. Вот уже более 400 лет подряд здание парламента ежегодно перед каждой церемонией торжественного открытия с тронной речью монарха обыскивают йомены (стражники), чтобы убедиться, что никакие современные Фоксы не спрятались в подвалах, хотя в данном случае это скорее костюмированный обычай, а не серьезная антитеррористическая мера. Церемония осуществляется либо вечером накануне, либо непосредственно утром в назначенный день – 5 ноября. Для ее проведения в Вестминстерский дворец из Тауэра прибывает отряд лейб-гвардейцев, облаченных в парадную форму. Им вручают пылающие факелы и приказывают провести обыск всех подвалов под зданием парламента. И хотя помещения давным-давно электрифицированы, никому в голову не приходит изменить букве обычая, соблюдаемого уже четыре века.
А вечером по всей стране устраивается Ночь костров с фейерверками и сожжением чучела Гая Фокса. Празднования «Ночи Гая Фокса», хотя и в меньших масштабах, проходят и в других англоязычных странах.
«Буддийский переворот» заговор монаха Докё
Средневековая Япония. Эпоха Нара. Это еще не
Почему именно переворот монаха Докё (точнее, неудачная попытка оного) стал уникальным на фоне прочих заговоров и мятежей, которых в истории средневековой
Японии, как и в истории любой другой страны, немало? Как стала возможна попытка построения буддийской теократии в отдельно взятой стране? Почему буддизм в эпоху Нара стал так популярен? И какова роль в этом исконной японской «императорской» религии синтоизма?
Кем же был этот монах Докё? Как же так сложилось, что какой-то выходец из захудалой провинции прошел головокружительный путь от простого монаха до всемогущего властителя страны? Выдвижение Докё тем более удивительно, что социальная структура японского общества VIII столетия достаточно жестко определяла судьбу человека. При присвоении придворных рангов и распределении государственных должностей принадлежность к тому или иному роду играла главную роль. А Докё не принадлежал ни к одному из них. Что на самом деле объединяло своенравную императрицу и буддийского монаха? И почему после загадочной смерти еще не старой императрицы новый император Конин не казнил Докё, а всего лишь отправил в ссылку?
И как вообще в средневековой Японии – стране явно выраженного «мужского начала» – относились к женщинам у власти? Кстати, до Кокэн на протяжении нескольких поколений императрицы частенько всходили на трон, а вот после ее смерти прошло много веков, прежде чем к власти снова пришла женщина.
История императрицы Кокэн неординарна, ее судьба насыщена загадочными событиями. Почему она отреклась от трона и ушла в монастырь? Почему снова вернулась под именем Сётоку? Почему свергла императора Дзюннина – своего законного и одобренного ею самою преемника? Чего она хотела? Какими мотивами руководствовалась, совершая такие противоречивые поступки?
Есть ряд гипотез, которые связывают фигуру амбициозного Докё и легендарных таинственных воинов – ниндзя. Многие считают, что именно религиозные реформы Докё и активные гонения на оппозиционные течения, не совпадающие с «генеральной линией» государственного буддизма, позволили в полной мере сформироваться и развиться той системе, что известна нам как ниндзюцу. В сопротивлении правительственным войскам родилось боевое искусство ямабуси, послужившее основой ниндзюцу. Так ли это?
Действительно ли сопротивление давлению официальной религии в период власти Докё вывело на арену истории этих загадочных и неуловимых грозных воинов?
Пищу для еще одной группы загадок дают аристократические кланы, восставшие против Докё (и Кокэн
