Зашел как-то Хома к запасливому Суслику:
— Дай мне, пожалуйста, гороху. Дождь зарядил. Кончится, схожу на поле и верну.
— Дождь кончится или горох? — деловито спросил Суслик.
— И дождь, и горох.
— Много дать не могу. Запасы слабые. Но пару горстей дам.
— Твоих или моих горстей? — колко уточнил Хома.
— Твоих. Твои меньше, — улыбнулся Суслик.
— И на том спасибо, — сухо сказал Хома, пожалев, что говорил «пожалуйста». — Завтра я тебе три отдам! — подчеркнул, что ничем ему не обязан.
2 + 1 = 3
А дождь не прекращается…
Съел Хома горох. Снова пришел к Суслику.
— Дай еще три горсти, — гордо попросил он. — Отдам за них пять!
3 + 2 = 5
— А те три, вчерашние? — хорошая память у Суслика.
— И те отдам, — небрежно заметил Хома. — Будет — восемь!
5 + 3 = 8
— Но ведь ты сегодня три обещанных не вернул! Значит, за них — тоже пять. Выходит, за тобой — десять.
5 + 5 = 10
Вот когда Хома пожалел о своей щедрости. Дернуло его за язык!
Дал ему Суслик еще три горсти гороха. Так и быть.
— Завтра десять вернешь, — предупредил. — А не вернешь, за тобой двадцать будет.
10 + 10 = 20
И где он счету научился? Все время прикидывался — плохо считать умеет.
— Двадцать так двадцать, — пробормотал Хома, чувствуя, что его гордость слишком уж расточительна.
И главное, Суслика ни в чем обвинить ев нельзя. Сам такое затеял. На свое разорение.
А дождь все идет… Опять пришел Хома.
— Не могу я сейчас двадцать горстей отдать, — проворчал он. — Дай еще три, станет за мной двадцать три.
20 + 3 = 23
— Ошибаешься! — возразил Суслик. — Двадцать ты не скоро вернешь. Прибавим двадцать, и будет сорок.
20 + 20 = 40
Хома мрачно потупился.
— И на сегодняшние три, — продолжил Суслик, — пару горстей накинуть надо. Как обычно. И получится сорок пять.
20 + 20 + 3 + 2 = 45
— Сорок пять! — схватился за голову Хома. — Да это ж мешок целый! За твои жалкие горсти ты меня с протянутой лапой по миру пустишь! Ладно, согласен, — буркнул он.
— Задавака! — рассмеялся Суслик. — Я не жадничал. Я поглядеть хотел, до чего ты дойдешь. Гордый какой! Так никогда бы не рассчитался. А ты… Попросил бы и получил. И все тут.
— А отдавать?.. — устыдился Хома.
— Отдал бы когда-нибудь. А не отдал — что ж теперь? И меня выручишь в трудную минуту. А ты задаешься. Я, мол, не просто беру, а с большой отдачей. Тоже мне благодетель!
Молчит Хома. Отвернулся. А Суслик по новой:
— Разве можно так с друзьями? Хорошенького ты мнения обо мне. Спасибо!
— А что ж ты меня не остановил?..
— Я думал, ты сам остановишься.
Вконец стало стыдно Хоме. Он готов был сквозь землю провалиться. Но он и так под землей был — в норе у Суслика.
— Все! Прости меня за дурь, — виновато вымолвил он. — А за весь твой горох я вдвое больше отдам, не беспоко…
И умолк.
А затем расхохотался. Дошло!
Нет, не исправишь Хому. А ведь на целых полгода старше Суслика.
— С тобою в любой дождь весело! — улыбнулся лучший друг.
Очень верно. Об этом можно хоть сто раз — и еще сто раз — повторить:
Стихи такие. Стишата.
Как Суслик многое понял
Суслику все время чего-то не хватало. То еды, то питья. То солнца, то дождичка. То еще чего-то.
Хорошего — ему всегда мало. Даже если много. А плохого — ему всегда много. Даже если мало. Не угодишь!
Зашел как-то утром Хома к Суслику. Лучший друг свои бутыли с березовым соком пересчитывал.
У него от тех бутылей кладовка ломится. А он бурчит:
— Маловато весной заготовил.
— Пошли за орехами, — сказал Хома.
— Пошли, — оживился Суслик. — У меня их тоже мало. Всего три мешка.
Погода стояла теплая. Чудесная погода.
— Жарко, — привычно занудил Суслик. — Давай сначала на ручей завернем, искупнемся.
— Давай, — согласился Хома.
Он и сам-то любил поворчать. Но не тогда, когда дельное предлагают.
Подошли к ручью. Суслик воду ногой попробовал.
— Брр! Холодная…
А затем Хома его из воды выгнать не мог. До посинения плавал Суслик. И потом на берегу дрожал.
— Солнце с-совсем не греет! И уселся на самом солнцепеке. Сидел, пока не задымился.
— Ну и печет! Прямо пекло какое-то! — заныл он. Для него все на свете не так устроено.
Отправились, наконец, за орехами. Теперь уже и впрямь по самой жаре. И, пока еще недалеко отошли, Суслик раза три бегом возвращался. Окунуться.
В орешнике он опять заныл:
— Лучшие орехи — очень высоко. Только для белок!
Вот чудила! Самые лучшие орехи — внизу. На ветках у земли. Там никто не ищет. Все бросаются к тем, что на виду. А внизу-то их полным-полно!
Хотел было Хома ему показать, но…
— Лиса! — вскричал Суслик. Бухтеть бухтит, а начеку.
Чудом, как всегда, сумели удрать. Лишь клочок шерсти успела Лиса у Суслика вырвать. На ходу.
— Семь шкур сняла! — ощупывал Суслик себя дома, в норе. А сам жив-живехонек.
