Уже привставший Кирилл шлепнулся обратно на землю, в опавшие листья.
Грянуло и стихло короткое «Ура!», стрельба зазвучала громче, потом вроде бы затихла. Но через мгновение к ней добавились новые «голоса», долетели они с другой стороны особняка: в атаку пошла группа Садовского, и Толик мгновенно поддержал ее всеми силами.
Кто-то вскрикнул, очереди зазвучали глухо, словно изнутри здания.
— Вот теперь вперед, — сказал Кирилл, поднимаясь. Никто из федайкинов не стал с ним спорить.
Пока они добрались до особняка, все стихло.
Около распахнутых ворот обнаружился сосредоточенный Толик. Рядом с ним боец, исполнявший обязанность санитара, бинтовал ногу бледному, точно привидение, соратнику.
— Всё сделали, — доложил командир отряда. — И пленный один есть.
— Сколько их всего было? — поинтересовался Кирилл.
— Четверо, так что на четыре ствола у нас больше… О, ведут!
Грохнула дверь, и с высокого крыльца снесли положенного на простыню молодого мужика в камуфляже. Когда подтащили ближе, стало видно, что живот его в крови, грудь вздымается судорожно, рывками, а глаза закрыты.
— Остальных положили при сопротивлении, — с довольным смешком проговорил Садовский, коренастый, черноволосый малый с квадратным, но каким-то детским лицом. — Этот, честно говоря, тоже не жилец.
— И у нас двое убитых… — Толик наклонился вперед. — Эй, слышишь меня?
Веки раненого затрепетали и поднялись.
— Да… — выдохнул он.
— Говорить будешь?
Тонкие, бледные губы раздвинулись в издевательской усмешке.
— А со мной? — Кирилл вышел вперед, встал рядом с командиром отряда.
Раненый вздрогнул, глаза его расширились, в них появился страх, смешанный с восхищением.
— Ответишь на вопросы, мы тебя просто пристрелим, — пообещал Толик. — Отмолчишься, оставим подыхать от раны, а она у тебя в живот, так что сутки еще продержишься… Ну?
— Этому… этому отвечу, — прохрипел раненый. — Видел его… На костре, и в тюрьме.
И тут Кирилл вспомнил, кто перед ним — тот самый парень, которого Вартан ночью приводил к «камере», чтобы тот мог послушать Сына зари, и проникнуться его учением. Не проникся, и вот как оно вышло.
— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного… — начал бывший журналист.
Говорить раненому было трудно, он то и дело сбивался, облизывал пересыхающие губы. Но все же потихоньку раскрывал картину того, что творилось в коммуне, начиная со вчерашнего дня.
Василич и вправду попытался ввести более жесткие порядки и одновременно устранить потенциальных соперников в борьбе за власть. Но кое-кто из соратников майора оказался достаточно умен и быстр, чтобы начать сопротивляться, а в разных бригадах вспыхнули восстания — где «против всего», а где ради того, чтобы подчиниться Сыну зари.
— Многие ждут… ждут, когда ты придешь, — прохрипел раненый. — Дайте попить…
— Воды ему принесите, — велел Толик. — Все равно умрет… Так, что еще?
Они узнали, что опорный пункт в военкомате был покинут утром, после кровавого бунта в очередной бригаде, а им четверым приказали оставаться тут, стеречь проход по Ванеева и ждать смену.
— Считай, мы на смену и пришли, — сказал Кирилл. — Да простятся тебе твои грехи.
Раненый рассказал, где и как размещаются посты дальше по направлению к Советской площади. Смертельный выстрел, произведенный Аркашей, встретил спокойно. Зажмурился, сглотнул, а когда пуля впилась в сердце, несколько раз вздрогнул и затих.
— Заройте его с остальными. — Толик повернулся к Кириллу. — Что дальше?
— Подождем, как Сергей отреагирует на наше самоуправство, а то… — Кирилл пожал плечами.
Серега знал куда больше, чем они. Он обладал информацией о том, что творится на всех участках «фронта», а не на одном, и поэтому лезть вперед без его приказа было не очень разумно.
Через полчаса со стороны оврага появились вооруженные люди, и в их числе сам «начальник штаба».
— Ну, рога и копыта, к стенке вас всех надо за нарушение приказа, — сказал он, выслушав доклад Толика. — Да только, это, как бы рука не поднимается, больно здорово у вас вышло. Двигаем дальше!
И они пошли. Половина отряда по одной обочине, другая по второй, прикрывая друг друга, по очереди занимая обнесенные заборами частные дома вдоль дороги. На офисной высотке, стоявшей чуть в стороне от Ванеева, где раньше находился наблюдательный пост, никого не удалось обнаружить. Когда подошли вплотную, увидели, что и рядом с этим зданием сегодня кипел бой.
На асфальте валялись гильзы, темнели пятна крови.
Стрельба донеслась, едва вернулись отправленные на крышу разведчики. Звуки выстрелов раздались со стороны Советской площади, где располагался самый центр коммуны, ее сердце.
— Палят вовсю, — сказал Серега с улыбкой. — Пускай, нашим легче.
Но вслед за стрельбой прикатился звук, который вряд ли кто ожидал услышать — женский визг, причем не на один голос. А через несколько минут прибежал ушедший вперед по Ванеева дозор. Один из бойцов, тяжело дышавший, пучивший темные глаза, доложил:
— Там бабы! Десятка два! Прутся в нашу сторону!
— Часть одной из женских бригад вырвалась на свободу, — сообразил Кирилл. — А чего визжат?
— Нас увидели.
— От радости и все такое. — Серега хмыкнул. — Сейчас разберемся. Толик, давай…
Через пятнадцать минут к офисной высотке вывели толпу женщин в возрасте от тридцати до пятидесяти, испуганных, оборванных, исхудавших. Одна из них, в цветастом платке и яркой, хоть и грязной юбке, при виде Кирилла ахнула, точно обнаружила под столом мышь, и завопила во всю глотку:
— Вот он, девки! Вот он!
— Сын зари! — заверещал еще кто-то. Беглянки дружно повалились на колени.
Осталась стоять только одна, молодая брюнетка. Да еще и гордо вскинула подбородок.
— Поднимитесь, — сказал бывший журналист, чувствуя, что ему приятно такое поклонение, и одновременно стыдясь этого. — Я не царь-батюшка, чтобы мне поклоны бить, и не Отец Небесный, чтобы мне молиться.
Но тут в дело вступил Серега. Часть отряда превратилась в конвой, ахающих женщин повели прочь — сначала до оврага, а затем по безопасной территории в сторону Родионова, где их накормят и разместят.
— Придется выдумать, как такой прорве народа с голоду не умереть, — проговорил Толик, качая головой.
— Выдумаем.
Кирилл вспомнил жуткое видение в церкви, где его окружали трупы вперемешку с живыми. Погибшие от холода, истощения и болезней, загрызенные хищниками. Но еще не знающие о собственной смерти.
До трамвайного кольца дошли без проблем. Здесь Серега почему-то свернул с прямого пути, повел отряд в сторону Печер.
— У них дальше заслон, нам не пробиться, — объяснил он, поймав взгляд Кирилла. — Вдобавок надо с другим отрядом соединиться.
Они шли по тем местам, где не так давно в грозовую ночь удравший из коммуны человек пытался отыскать дорогу и уйти от погони, а по следам его двигался один из охранников, решивший, что смутное откровение Сына зари ему дороже сытого и теплого местечка надсмотрщика.
Кирилл помнил все так хорошо, словно это было вчера.
Вон в том доме, в ближнем к улице подъезде, они просидели целый день. Он спал на лестничной площадке. Вот гаражи, где укрывались от одного из патрулей. А там — детский садик, где случился их первый разговор, и посланник обрел первого и самого верного последователя…
Хотя тогда он еще не знал, что назовет себя «посланником».
