карманах не задерживаются, к сожалению. Вот сейчас, например, я прочно на мели. У вас не найдется какого-нибудь завалящего бутерброда для каскадера-расстриги?
– У меня сейчас каникулы. Я месяц намерена скитаться в одиночестве по лесам, слушать ветер, дождь, крики ночных птиц, – объяснила Полина. – Общаться с силами земли, неба и древних гор. Я хочу написать прекрасные песни. Улавливаете?
– Не совсем, – озадаченно произнес Томилин. – Песни – это замечательно, но…
– Нельзя писать песни, таская на себе корзину с провизией, – объяснила Полина. – У меня и так полно барахла. Еды по минимуму. К тому же я использую подножный корм – грибы, ягоды… Это я к тому, что здоровому мужику здесь не на что рассчитывать. Пара галет и стакан чая из дикого шиповника вас устроит?
– Похоже, выбора у меня нет, – вздохнул Томилин. – Но из ваших рук даже скромное угощение покажется изысканным яством…
– Боже, как вычурно! – фыркнула Полина. – Чай в котелке, галеты у вас за спиной в мешочке. Надеюсь, когда вы утолите голод, то оставите меня в покое и пойдете своей дорогой?
– Вы меня гоните? – огорченно сказал Томилин. – Но я не знаю этих мест. И по правде сказать, я совсем выбился из сил. А мне надо в Веснянку, представляете?
– Да, не самый ближний путь, – согласилась девушка. – Но почему это должно меня волновать? Я вас совсем не знаю и, опять же, если честно, большого доверия вы у меня не вызываете. По-моему, вы беспринципный человек…
– Это правда, – удрученно сказал Томилин. – Но в последнее время я стал чуть-чуть принципиальнее, а главное, научился сдерживать себя. Я не причиню вам никакого вреда, обещаю! Если хотите, я все вам о себе расскажу, без утайки, и вы поймете, что, в сущности, я человек несчастный. Мне все время не везет. Вот не везет, и все! Только я попытаюсь взяться за ум, крепко встать на ноги, как что-то случается, и все идет прахом. Да вот хоть этот чертов фильм! Я, можно сказать, на коленях ползал перед режиссером, я терпел все издевательства и оскорбления, все их чванство. Знаете, какие эти киношники? Но потом и мое терпение лопнуло. Да и то, что такого я сделал? Просто чуть-чуть выпил, чтобы расслабиться, а они поперли на меня бульдозером. Этим крысам только покажи слабину, они бросаются на тебя всей стаей… Голливуд хренов!
Решив, что пришло время рассказать свою печальную историю, Томилин стал говорить, ничего не скрывая, но непроизвольно акцентируя рассказ на тех моментах, которые, по его мнению, должны были разжалобить Полину и выставить его перед ней в более выгодном свете. Впрочем, притворяться он был не мастер, врал плохо и в результате, как обычно, выложил почти все без утайки, включая те события, которые непосредственно привели его к лесному костру.
– Короче, взял я шмотки и ушел, даже переодеваться не стал. Видеть я их уже не мог, понимаешь? Задержись я там хоть на минуту, точно бы еще кого-нибудь разукрасил! Сшили бы они мне дело, зуб даю! Ну и потом, если честно, хотелось хоть как-то досадить. Мелко, согласен, но лучше ничего не придумалось. Увел у них форму, хотя грош цена в базарный день этим тряпкам. В общем, подбросил меня тамошний абориген до города, содрал за это две сотни, хотя у меня и так уже финансы пели романсы… Я ведь заработать в этом кино рассчитывал! Думал, чуть подкормлюсь, а там уже буду думать, что дальше делать. Не стану туманить тебе мозги, но у меня, короче, совсем плохи дела, дошел до краю, что называется. Хотел начать жизнь с чистого листа. Начал, называется! Хуже всего, что мужик, который меня до города довез, предложил к свояку завернуть. Ну, перекусить, то-се… Я согласился. Мне бы на вокзал, да на поезд, пока деньги кое-какие были. Пошли к свояку. А мужик пройдохой оказался. Короче, уговорили меня на одну конспиративную хату сходить – в очко перекинуться. Это я им, когда на грудь принял, намекнул, что деньжат хотелось бы срубить. А они, похоже, свои выводы сделали. Одним словом, вечером отправились мы в этот притон. По пьяному делу я форму так и не снял. Ну, тут еще своеобразный юмор, мол, белые в городе, и все такое… Сама небось знаешь, по кайфу все легко кажется…
В этом месте рассказа губы девушки тронула ироническая улыбка, но Томилин решил не обращать на это внимания и продолжил:
– Ну, в общем, как ты догадываешься, ободрали меня на этой блатхате как липку, последние деньги вытянули. Естественно, на грудь еще приняли, и тут, как водится, разборки пошли. Показалось мне, что банкомет сдает как-то не так, высказал я претензии, слово за слово – и пошла месиловка! Их шестеро, я один и пьяный в дым, хорошо еще ножом не пырнули. Пожалели, что ли… Очнулся в каком-то переулке. Опять в этой форме. Ребра болят. Башка с похмелья трещит. В карманах пусто. Куда идти не имею ни малейшего понятия. Правда, я все-таки этим уркам искренне благодарен…
– Это за что же? – с интересом спросила Полина. – За науку?
– Да какая наука! – махнул рукой Томилин. – Горбатого могила исправит. А благодарен я им за то, что документы мне оставили. Паспорт, права… Без документов мне вообще труба.
– Правда, – оживилась девушка. – Документы – это здорово. Не ожидала, что у такого ночного призрака могут быть документы. Можно взглянуть?
– Да смотри сколько хочешь! – великодушно сказал Володя, доставая из кармана френча помятый паспорт.
Девушка отложила в сторону гитару и взяла своими тонкими пальцами замусоленный паспорт. Внимательно, как таможенник, пролистала страницы, и Томилин готов был поклясться, что с любопытством заглянула туда, где ставится штамп о регистрации брака. Даже в нынешнем плачевном положении он не мог усомниться в неизменном женском интересе к своей персоне.
Пока она смотрела документ, Томилин проглотил в один присест нехитрое угощение, предложенное ему, и понял, что только раззадорил свой аппетит. Настаивать на продолжении банкета он не хотел. Еще не хватало умять у бедной девчонки последние припасы. Нужно было просто ложиться спать. Об этом он и сообщил своей спасительнице. Полина внимательно посмотрела на него, протянула паспорт и сказала, не скрывая неприязненных ноток:
– У меня только один спальный мешок, господин поручик! И я не намерена ни с кем его делить. Да и вообще, честно говоря, предпочла, чтобы вы шли отсюда своей дорогой. Ничего личного, но ваша компания меня не прельщает. Мне нужно побыть одной, как говорят в романах.
– Одной опасно, – простодушно заметил Томилин, вызвав у девушки очередную улыбку. – Да нет, я, честное слово, не буду вам докучать. И на мешок я не претендую. Я покемарю тут у костра, огонь буду поддерживать, как первобытный человек… Мне бы только дождаться утра, ноги уже не ходят, честно!
Полина рассматривала его, как диковинного зверя, у которого неизвестно что на уме. Природная доброта боролась в ней с разумной подозрительностью, и, кажется, последняя побеждала.
– Да пойми же ты, – разгорячился Володя, – будь я насильник, давно бы уже на тебя набросился! Сижу тут, жизнь свою тебе рассказываю… Сам как выжатый лимон. Да ушел бы я, перебрался в другое место, да что я тут в темноте пойму? Я вообще человек городской, в лесу дурак дураком… Ну и вообще вдвоем веселее… – не совсем уверенно добавил он.
– Ты, наверное, давно на себя в зеркало не смотрел, весельчак, – беспощадным тоном сказала Полина. – Ладно, черт с тобой, сиди здесь. Но сиди тихо – если начнешь приставать, пеняй на себя!
– Слушай, да не собираюсь я к тебе приставать! – разозлился Томилин. – Было бы ради чего приставать! Тоже мне, красавица!
– Не красавица, допустим, – спокойно проговорила девушка. – Но на таких замурзанных, да вдобавок хамоватых не западаю.
– Ладно, извини, – пробурчал Володя, которому тут же стало стыдно за свою несдержанность. – И так тошно, а тут ты еще со своими предупреждениями. Нервы, знаешь, на пределе. А ты девчонка, в принципе, очень даже интересная.
– Ну, спасибо, – насмешливо протянула Полина. – Комплимент отменный. Большего от тебя и требовать затруднительно. Только я не пойму никак – куда ты теперь двигаешься, если у тебя ни копейки денег?
– Туда и двигаюсь, – мрачнея, ответил Томилин. – В деревню Веснянку. Где съемки идут. За деньгами как раз и иду. Сначала-то я психанул, думаю, а подавитесь вы моими деньгами! Ну а теперь в сложившихся обстоятельствах приходится идти на поклон. Пускай отдают, что заработал. Я им там Кашину из огня выносил – пускай платят! Не заплатят, я из Прохорова душу вытрясу!
