Володя опомнился и загрустил.
Несмотря на все добрые намерения, несчастья, похоже, не собирались отпускать его. Ну откуда взялись два этих недоноска, которым захотелось на ночь глядя подраться?!
В купе заглянул крайне озабоченный человек в форме железнодорожника. Перед этим он осторожно переступил через лежащего в коридоре стриженого. Железнодорожник мельком посмотрел на Томилина, на остальных и как бы про себя сказал:
– Та-а-ак! Будем ссаживать…
Володя растерянно оглянулся. Сосед с верхней полки проснулся и с любопытством поглядывал на него. Полина была рядом. Она, к удивлению Томилина, решительно вцепилась в его руку, явно собираясь препятствовать «ссаживанию». Это было так неожиданно и трогательно, что душа у Володи не к месту запела.
Между тем оказалось, что поезд замедляет ход. В окнах замелькали огоньки какой-то станции. В купе опять заглянул озабоченный железнодорожник и сообщил:
– Сейчас будем разбираться!
И правда, вслед за скрипом тормозных колодок, послышался лязг дверей в тамбуре, громкие чужие голоса, тяжелый топот ног, и в сопровождении начальника поезда в вагон поднялись сотрудники железнодорожной полиции. Их было трое – лейтенант и двое патрульных с рациями и пистолетами на боку.
Лейтенант, рыжий, вспотевший и неприветливый, с ходу потребовал у всех обитателей купе документы и стал их дотошно просматривать, назойливо вглядываясь в лица не предвещавшим ничего хорошего взглядом.
– Владимир Томилин, значит? – с сомнением спросил он, неприязненно рассматривая владельца паспорта. – Дебош, значит, устраиваем на транспорте? Судимости есть?
– Да какие судимости! Что вы вообще такое несете! – с возмущением перебила его Полина. – Он, между прочим, меня защищал! У вас по поезду пьяные бандиты разгуливают – это вас не колышет! До сих пор в купе водкой разит! Это в порядке вещей?!
– Тише, девушка, тише! – веско сказал лейтенант. – Вы, между прочим, с представителем власти разговариваете! Между прочим, высадим и вас с поезда – до выяснения личности, тогда запоете!..
– А этих, значит, отпустите? – прищурив глаза, спросила Полина. – Наша служба и опасна и трудна…
– Без этих! Без намеков, девушка! – повысил голос лейтенант. – Всех проверим!
– Вообще-то эти двое уже битый час по вагонам куролесят, – подал голос начальник поезда. – Мне люди докладывали, что какие-то меры принимать надо. Я уже думал на станции их ссаживать, а тут вот…
– Разберемся! – неуступчиво сказал лейтенант.
Неожиданно с верхней полки послышался кашель, и вниз осторожно спустился пассажир с разбитым лицом. Он неприметным движением сунул лейтенанту под нос свое удостоверение и, подхватив под локоть, негромко попросил отойти. Лейтенант посмотрел на него с удивлением, но позволил увести себя в коридор.
Вернулся он через три минуты и, уже не глядя на Томилина с Полиной, приказал патрульным:
– Этих двоих – к нам. Протрезвеют, будем дальше разговаривать.
– А с этими чего?
– Ничего, пусть следуют дальше, – мрачно сказал лейтенант, по-прежнему избегая смотреть на Томилина и Полину. – И пускай ведут себя соответственно, без этих…
Полиция ушла, уведя с собой дебоширов. Ушли железнодорожники. Толпа в коридоре рассосалась, Володя и девушка смогли облегченно вздохнуть.
– Я думал, все уже, – мрачно признался Томилин. – Думал, опять все сначала. Ну, не везет мне на эти дела!
– Остынь! – оборвала Полина. Тон ее опять стал суровым и слегка насмешливым. – Не хочется слушать, как ты каешься. Не идет это тебе. Вон как врагов расшвырял – любо-дорого посмотреть! Теперь я поверила, что ты трюкач…
– Да что трюкач! – махнул рукой Володя. – Это тут ни при чем. Немного боксом занимался, да армия еще… Я в морской пехоте служил. Остались кое-какие навыки… Главное, не хотел я никаких скандалов! Но как увидел, что он себе позволяет…
Их взгляды встретились. На какое-то мгновение в темных глазах Полины зажегся огонек интереса – или это показалось Томилину?
– Вообще-то одолеть меня он все равно не мог, – вдруг безжалостно сказала Полина и, обернувшись, откинула подушку. – Тот самый, про который говорила. Так что в следующий раз не слишком за меня беспокойся.
Под подушкой на белых простынях лежал пистолет, очень похожий на настоящий.
– Для меня, что ли, приготовила? – хмуро спросил Володя.
– Почему для тебя? Я сразу поняла, что у этого самца на уме. Хотя об уме тут можно говорить с натяжкой… А вообще-то спасибо нужно этому говорить, – она мотнула головой, показывая на верхнюю полку. – Который с фингалом. Заметил, как он лейтенанта охмурил?
– Думаешь, он? – усомнился Томилин. – Я думал, у летехи разум включился.
– Да нет, точно он, – убежденно сказала Полина. – Я видела, он ему сначала красную книжечку под нос сунул, а потом увел куда-то.
– Тоже из органов, что ли? – пробурчал Томилин. – Ходи, да оглядывайся… Сейчас еще обнаружится, что и те двое придурков из полиции…
– Уже не обнаружится. Смотри, поезд тронулся.
Действительно, за окном поплыли станционные огни. Нарастал привычный убаюкивающий ритм движения, и Томилин осознал, что опасность осталась позади. Да и была ли она, опасность? Так, недоразумение, каких множество встречалось на его жизненном пути. Оно задело его сейчас лишь потому, что рядом была девушка, перед которой не хотелось ударить лицом в грязь. И, кажется, наконец ему удалось произвести на нее впечатление. Хотя она на него произвела впечатление куда большее.
Поезд набирал ход. Суета в вагонах прекращалась, пассажиры укладывались спать. Томилин тоже завалился на свою полку, украдкой поглядывая туда, где под тонким покрывалом вырисовывались волнующие очертания женского тела. Полина уснула быстро, словно и не было только что безобразной сцены, драки и угрозы снятия с поезда. Все-таки природа дала ей на зависть железные нервы. А Володя долго не мог заснуть. Слишком много мыслей теснилось теперь в его голове. Большинство, конечно, вертелось вокруг одной и той же ладной женской фигурки, но было и еще кое-что, занимавшее Томилина. Например, ему показалось странным, что человек с синяком, так своевременно выручивший их, больше в купе не появился. Не осталось после него и никакого багажа.
Остаток ночи прошел спокойно. На следующий день тоже ничего необычного не случилось. В купе подсадили супружескую пару, которая направлялась, судя по всему, на курорт и постоянно выясняла отношения. Из препирательств супругов Томилин догадался, что первоначально муж собирался ехать на юг в одиночку, а жена присоединилась в последний момент, и это стало для него таким сюрпризом, что теперь пара балансировала на грани развода. Общаться в такой обстановке с Полиной удавалось только урывками. Один раз они выбрались в вагон-ресторан, скромно пообедали, но задушевного разговора не получилось, слишком шумно и неуютно там было. Володя уже начинал нервничать, потому что обычно быстро находил общий язык с девушками. Правда, девушки те были определенного сорта, но ведь и он относился к Полине совсем по-другому.
Правда, Томилину было о чем подумать и помимо Полины. Чем ближе подъезжал он к родному городу, тем большее волнение охватывало его. Ничего подобного с ним раньше не было. Пожалуй, в свое время он даже с облегчением покинул Зеленодольск, и никогда по нему не скучал. Здесь были могилы его родителей, но он старался об этом не вспоминать. Слишком тягостно становилось на душе, а Володя подобные ощущения не любил. На этот раз все навалилось на него с новой силой – воспоминания, большей частью неприятные, гадания о нежданном наследстве, зарождающаяся любовь, неопределенные перспективы, угрозы кредиторов – все смешалось в его голове, сложившись во взрывоопасную смесь. Прежде он
