– Ага.
– Ну, так вот, Маша, у меня сейчас срочное дело, маму надо в клинику за границу отправить. Покрутись где-нибудь здесь. Хочешь, в кафе посиди, я деньги дам. Когда вернусь, все мне и расскажешь. Лады?
– Нет, не лады, – покрутила головой Маша. – Я с тобой пойду.
– Как знаешь.
По дороге, пока ехали в автобусе, Монгола и его предложение не вспоминали, словно его и не было. Маша расспрашивала Андрея, он все рассказал о матери, о том, что ей нужна срочная операция. А когда все это останется позади, то он, скорее всего, откликнется на предложение зоновского авторитета. Разговаривать с девушкой было почему-то легко и свободно.
Больничный дворик, засаженный деревьями, заставленный старыми, но старательно покрашенными скамейками, встретил Порубова и его спутницу приятной тенью. Негромко переговаривались больные, прогуливающиеся по аллейкам. На скамейке двое стариков играли в шахматы. Устроившись среди разросшихся кустов, двое мужиков спокойно попивали водку, передавая друг другу бутылку из рук в руки. Все тут веяло спокойствием и благополучием. И если бы не старое одноэтажное здание морга, сложенное из красного кирпича, можно было бы подумать, что старики в областном центре счастливы, как дети, а если и умирают, то ненадолго.
Андрюха и Маша поднялись в отделение, дверь в реанимацию, конечно же, была закрыта на кодовый замок – посторонним там делать нечего. Пробегавшая мимо медсестра сообщила, что лечащий врач матери Порубова сейчас на операции и следует подождать. Она ему передаст, и тот обязательно выйдет.
Андрей и племянница Монгола устроились ждать на топчане в длинном коридоре. И только тут Порубов заметил, что здесь они не одни. В отдалении стояла у окна молодая женщина и, не отрываясь, смотрела на него. Он сразу узнал свою неверную подругу молодости. Катя Пряник явно хотела подойти к нему. Она уже несколько дней искала встречи с ним, даже приходила к нему в дом, но на звонки никто не открывал. А потом от соседей она узнала, что мать Андрея увезли в больницу, позвонила туда, поговорила с врачом. Тот сказал, что Порубов регулярно наведывается к матери. Вот и пришла, ждала. Она бы бросилась к нему сразу, как только увидела, но ее Андрюха был не один.
Женщины очень четко чувствуют красоту других женщин, у них никогда на этот счет не бывает сомнений. Они наверняка знают, кто стройнее их, привлекательнее, сексапильнее, правда, никогда не признаются в этом другим вслух. И Катя чувствовала, что эта ненавистная Барби, сидящая рядом с Андреем, красивее ее, выше, и ноги у нее длиннее, и волосы шелковистее. Короче говоря, проигрывает Катька ей по всем статьям, кроме одной. Больше, чем Катя, любить его никто не сможет. И еще настораживало, что пришла она именно сюда, не в кино и не в ресторан потащилась, а к больной матери Андрея, значит, планы у нее на Андрюху серьезные.
Но ведь Катя пришла сюда не затем, чтобы прощения просить, что не дождалась Андрея с зоны, что замуж за мента выскочила, а надо было ей предупредить Порубова.
– Кажется, она с тобой поговорить хочет? – спросила Маша, спокойно разглядывая нервничавшую Катю.
– Пусть себе хочет, мне нет до нее дела, – сухо отозвался Андрей. – Не о чем нам говорить.
– Э-э-э… так только о тех, кто тебе небезразличен, говорят, – чувственно вздохнула Маша. – Знаю я, в чем дело. Любовь-морковь прошла, завяли помидоры?
Не дожидаясь реакции Андрея, она махнула Кате рукой, мол, подойди, не тушуйся. Катя и сама не знала, что на нее нашло. Вроде бы с какой стати ей обращать внимание на этот приглашающий жест, не Андрюха же ее позвал? Он сидит, на нее и не смотрит, только один сердитый взгляд бросил. Но Катя Пряник послушно подошла.
– Здравствуй, Андрей, – срывающимся от волнения голосом произнесла она и почувствовала себя жалкой-жалкой.
– Ну, здравствуй, – неохотно отозвался Порубов.
– Вы тут поболтайте о своем, а я там постою. – Барби уступила место на топчане и отошла к подоконнику, на котором стояла сумка Андрея, делая вид, что разговор ее абсолютно не интересует.
– Если пришла прощения просить, то я тебя уже давно простил и забыл, – произнес Порубов, глядя в пол. – Сначала тяжело было, а потом понял, что иначе случиться и не могло.
– Он же меня обманул, сказал, что тебе поможет, выпустят тебя пораньше, а я и поверила… – всхлипнула Катя.
– Прошло уже все, проехали. Зла на тебя не держу. Каждый за себя отвечает, как ты хотела, так и поступила.
Катя покосилась на Машу, как бы спрашивая Андрея, серьезно ли у него с этой девушкой?
– От одиночества не страдаю, – сказал Порубов, поняв ее взгляд. – Ну вот и поговорили. Я к матери пришел.
– Знаю.
– И без тебя, Катя, тошно. Не рви душу, смотреть на тебя жалко. У тебя семья есть. Чего уж тут? Прошло все, и ты иди.
– Это же ты тогда у ювелирного салона был. Я тебя еще окликнула…
– Не понимаю, о чем ты, – напрягся Порубов.
– Не важно, Андрей, но я знаю, что это был ты, только загримированный. Я же здесь тебя чувствую. – Катя приложила руку к сердцу, но тут же отдернула, словно обожглась. – Я еще подумала, с чего это ты очки нацепил?
– Ты это брось, шантаж не разводи, все равно из этого ничего не получится. Не было меня там.
– Хорошо, пусть не было, – тут же согласилась Катя. – Я ведь лишь тебе об этом сказала. Только берегись, Михаил сейчас всех, кто сидел, шерстит, – последнее слово далось ей с трудом. – Он тебя все последние дни искал…
И тут за поворотом коридора от лифта послышались наглые громкие шаги. Так обычные люди в больницах не ходят. В памяти Андрея тут же всплыли звуки шагов конвойных и лай собак. Затем раздался голос Зиганшина:
– Ты у лифта жди, смотри, чтобы не сбежал.
– Поздно, он уже здесь, – суетливо подхватилась Катя и забежала в кабинет физиотерапии.
Порубов скрежетнул зубами. Все усилия последних дней могли пойти крахом. Можно было рвануть, попытаться уйти, но ведь тогда он автоматически признал бы себя виновным, да и матери не смог бы ничем помочь. Мысль работала лихорадочно.
– Маша, бери из сумки пакет, там паспорт матери с визой, деньги. Доктор подскажет, куда и что. Сделай это за меня, ладно?
Барби рванула «молнию», вытащила сверток, и он мгновенно исчез в дамской сумочке.
Из-за поворота показался стремительно шагавший в сопровождении двух полицейских Зиганшин. Порубов сидел, глядя в стену перед собой, даже головы не повернул, сумка примостилась рядом с ним на топчане. Маша смотрела в окно, опершись на подоконник руками.
Зиганшин сбавил шаг, лицо его расплылось в довольной улыбке, все-таки он успел, хотя боялся, что уже не застанет Порубова в больнице.
– Ты задержан по подозрению в ограблении, – радостно сообщил он.
– Михаил, ты чего задумал? Мало тебе, что Катьку у меня увел?
– Не Михаил, а гражданин начальник. Ясно, гражданин Порубов? Руки!
На запястьях у Андрюхи защелкнулись наручники.
– А теперь проследуем с нами, – громко щелкнул пальцами Зиганшин.
Андрей неохотно поднялся, взял сумку. Михаил повернулся к Маше:
– Вы, гражданка, случайно не вместе с ним пришли?
– Я доктора жду, он на операции, – пожала плечами Маша. – А чего этот натворил?
Михаил не посчитал нужным ответить. Порубова повели по гулкому коридору. Когда шаги затихли и послышалось гудение лифта, Катя вышла из кабинета физиотерапии.
– Шустро ты спряталась. Так это муж твой? – прищурилась на Катю Барби.
– Да, муж, – кивнул Катя.
