В Риме сохранялись принципы народной армии. Все воины делились на велитов (вооруженных мечом, дротиками, луком со стрелами, пращей), копейщиков (имевших меч, пилумы[4], а также защитное вооружение – щит и кожаный панцирь, обшитый металлическими пластинками), «передовых» (ранее они помещались в первой шеренге; вооружение то же, что и у копейщиков), триариев (вместо пилума у них было простое копье). Основным воинским подразделением римской армии был легион, состоявший из 30 манипул; каждая манипула насчитывала 120 воинов – копейщиков и передовых – или 60 триариев. Манипулы состояли из 2 центурий: командир первой центурии был одновременно и командиром манипулы. В состав легиона входили и 10 отрядов (турм) конницы, по 30 всадников в каждом. К бою легион обычно выстраивался в 3 линии по 10 манипул. Манипулы строились в 10 шеренг по 12 человек. В первой линии располагались обычно копейщики, за ними следовали манипулы передовых, замыкали построение триарии.
Завязывали бой с карфагенской стороны, как правило, пращники, а с римской – легковооруженные велиты, отходившие после метания дротиков, стрел и камней в тыл и на фланги. Копейщики поражали своими копьями щиты противника и, лишив его таким образом возможности обороняться, бросались на него с мечами. Если эта атака не приносила успеха, копейщики отходили через интервалы в строю в тыл и их сменяли более опытные передовые, а затем в бой вводился последний резерв – триарии.
Римская пехота превосходила по своей организации пунийскую. Она была более подвижна. Командование могло свободнее маневрировать, в том числе и небольшими группами воинов. Зато пунийская армия обладала, безусловно, более сильной конницей. Кроме того, уже было сказано о назначении военачальников в обеих армиях.
Особый интерес для Карфагена издревле представляла богатая и выгодно расположенная Сицилия. Борьбу за нее город вел, похоже, еще с VI века до н. э. Основными его противниками здесь долго выступали греческие города-государства во главе с Сиракузами. В 480 году до н. э. в битве при Гимере пунийцы потерпели серьезное поражение от коалиции этих городов, что на несколько десятков лет приостановило их борьбу за остров, но к концу этого века война возобновилась, а к середине IV века Карфаген стал фактическим хозяином Сицилии.
Одновременно с севера к этому же острову подошли и римляне. Под их властью, как уже было сказано, оказалась уже практически вся территория современной Италии, города и племена Апеннинского полуострова заключили с Римом различные соглашения. Кого-то просто захватили и не дали особых прав, другие официально считались союзниками Рима. Отношение к гегемону на полуострове разнилось. Так, греческие города, например Неаполь, или латины относились к Риму лояльно, а области Самниум и Бруттиум – традиционно плохо. Перед римлянами также стояла задача укрепления своего положения теперь уже во всем Западном Средиземноморье, а логичным продолжением экспансии в Италии на юг было проникновение на Сицилию, отделенную от «носка» Итальянского сапога лишь узким Мессинским проливом. Столкновение с Карфагеном было неизбежно.
Первая Пуническая война состоялась в 264–241 годах до н. э. Римляне быстро добились больших успехов на Сицилии. В самом начале войны им удалось переманить на свою сторону самого сильного правителя острова – сиракузского царя Гиерона II, который до этого находился в союзе с Карфагеном. Вскоре пунийцы потерпели чувствительное поражение при городе Акрагант. Еще большим ударом для Карфагена стало то, что римляне смогли создать довольно сильный флот, более того – разработали систему абордажного боя. Военно-морской монополии африканского города на западе Средиземного моря, по сути, пришел конец. Так, Рим нанес флоту противнику серьезные поражения у Мил в 259 году до н. э., затем у африканского мыса Экном. Римляне вели боевые действия уже в Африке. Карфагену удалось тогда отвести угрозу и выровнять ситуацию. Римским войскам было нанесено поражение возле Тунета, взбунтовавшихся было ливийцев жестоко покарали. Война опять была перенесена на Сицилию. К 249 году до н. э. в руках Карфагена на острове осталось лишь два города. Но пунийцы держали их очень крепко и не дали противнику осуществить блокаду – наоборот, отсюда карфагенские отряды совершали постоянные набеги на римские гарнизоны, обозы, коммуникации. Положение сторон было практически идентично тому, что сложилось в 262 году до н. э. В 247 году командующим карфагенским флотом в Сицилии был назначен Гамилькар Барка. Приблизительно в этом же году (возможно, в 246-м) у него родился сын. Отец назвал его едва ли не самым распространенным в Карфагене именем – Ганнибал, что значит «милостив ко мне Баал[5]».
Гамилькар не зря носил прозвище Барка, что в переводе означает молния. Это был одаренный военачальник, целеустремленный, бескомпромиссный и упрямый человек. Сохранился его портрет на одной финикийской монете. На ней, собственно, изображен Мелькарт, которого греки, а за ними и римляне, отождествляли с Гераклом. Это бородатый человек с курчавыми черными волосами, пронзительным взглядом и плотно сжатыми губами. Источники в один голос утверждают, что Ганнибал был очень похож на отца. Назначенному командующим Гамилькару изначально сопутствовал успех, он совершал успешные набеги на юг Италии, но, судя по всему, четкого стратегического плана действий у карфагенского полководца не было, и римляне планомерно продолжали наращивать военную мощь. Они построили новый большой флот и нанесли еще одно сокрушительное поражение противнику в битве при Эгатских островах. Дальше Карфаген продолжать войну не мог, и совет приказал Гамилькару Барке готовить мир с римлянами. Мир этот был заключен в 241 году до н. э. По нему Карфаген отказывался от претензий на Сицилию и обязался ежегодно выплачивать значительную контрибуцию. Условия были довольно мягкими, но нанесли большой удар по самолюбию пунийцев. Практически сразу определился лейтмотив политической борьбы в городе на следующие годы. Демократическая партия, куда в результате вошел и Барка, стремилась к реваншу, их противники, среди которых наиболее видную роль играл Ганнон, настаивали на строгом соблюдении условий мира.
Война для Гамилькара и всего Карфагена не закончилась с миром 241 года. Мятеж подняли ливийские наемники, очень быстро этот солдатский бунт превратился в освободительную войну африканских народов Карфагенской державы (в первую очередь, тех же ливийцев, благодаря чему события 241–239 годов до н. э. получили название Ливийской войны). Усмирять мятежников было поручено тому же Гамилькару. Он проявил себя и блестящим полководцем, и хитрым дипломатом. В ходе войны ему пришлось делить должность командующего войсками с Ганноном, и в какой-то момент совет предложил солдатам самим выбрать, какой из враждующих друг с другом полководцев им больше по душе. Солдаты выбрали Барку. Возможно, в этот самый момент карфагенский совет сам заложил фундамент для будущей войны с Римом. Гамилькар увидел, что может приобрести беспрецедентные полномочия, обращаясь непосредственно к своим солдатам, почувствовал независимость от гражданских властей Карфагена. Одновременно он вошел в более тесные отношения с демократической партией и выдал за одного из ее вождей – молодого Гасдрубала – свою дочь. Так демократическая партия, она же партия войны, получила новое наименование – баркиды.
Таким образом, Ганнибал с детских лет жил в атмосфере постоянной боевой готовности, борьбы с аристократической партией Карфагена, ненависти к Риму. Гамилькар взял сына к себе в военный лагерь еще совсем маленьким, там мальчик и воспитывался. Он стал искусным бойцом, прекрасным наездником, отличался в беге. Одновременно Гамилькар заботился и об интеллектуальном развитии своих детей (кроме Ганнибала, у него было еще две дочери и двое сыновей – Магон и Гасдрубал), причем пригласил для них спартанца Зозила – таким образом, дети воспитывались согласно суровым спартанским обычаям, с другой стороны – приобщались к великой эллинской культуре. Ганнибал, к примеру, прекрасно знал греческий язык и литературу. Гамилькар хотел, вероятно, привить сыновьям мысль о том, что Карфаген принадлежит к городам большой культуры, в то время как его враги – римляне – все еще пребывают в варварском состоянии. О будущей войне с Римом Ганнибал постоянно слышал от отца. Когда мальчику было девять лет, Гамилькар привел его в храм, где потребовал, возложив руку на внутренности жертвенного животного, принести клятву в том, что он всю свою жизнь посвятит войне с обидчиками Карфагена. «Ганнибалова клятва» стала крылатым выражением.
У старшего Барки был собственный план, как подобраться к Риму. Поскольку острова в Средиземном море – Сицилия и Сардиния – уже прочно находились в руках римлян, Гамилькар, возможно, решил приблизиться к врагу по суше. Единственным реальным местом для укрепления позиций Карфагена в Европе выглядела Иберия – все еще не покоренная полностью ни африканским купеческим городом, ни
